Третий глаз — алмаз

— Да, — сразу ответила Злата.

— Да, — чуть помедлив, подтвердил Сергей.

— Ну и ладно, — кивнула Евдокия, — через неделю ты забеременеешь.

У Лукашиных родилась дочь, а спустя двенадцать месяцев счастливые родители приехали к Евдокии и враз стали многодетными.

Сейчас кое-кто, читая эти строки, удивляется, ну почему Злата и Сергей выполнили данное обещание? По какой причине они взвалили на свои плечи заботу о посторонних детях? Неужели нельзя было забыть о разговоре и спокойно воспитывать родного малыша? Повторяю, Злата и Сергей были искренне верующими людьми, не прикидывались религиозными, а являлись по-настоящему воцерковленными. Им и в голову не могло прийти нарушить обет. Сергей впрягся в работу, Злата осела дома, но ей одной было трудно справиться с ордой малышей. Как-то раз, приведя весь свой «детский сад» в поликлинику, Злата наслушалась нелестных слов от других матерей. «Понарожала крикунов», «Притащила армию, нам теперь в кабинет не попасть», «Плодятся как кролики», — много чего высказали вслух злые бабы, когда врач, выглянув из кабинета, заявил:

— Лукашины последние, других не приму, не собираюсь тут с вами до ночи куковать.

Как назло, шаловливые малышки разбегались, кричали, капризничали, плакали. Лучше всех Злату могли понять родители близнецов, да и то если умножат на два свои проблемы. В какой-то момент у Златы опустились руки, и она заплакала.

— Давайте я вам помогу, — произнес тихий голос, — меня зовут Тельма, я работаю здесь уборщицей.

Через неделю Тельма перебралась к Лукашиным, она не имела ни родни, ни жилплощади, приехала в Москву из Тмутаракани за счастьем, но жизнь у нее сложилась не самым лучшим образом.

Злата и Тельма были одногодками, они довольно скоро подружились. Лукашина не платила домработнице денег, та работала за кров и еду. Девочки звали Тельму тетей, а посторонние люди считали няньку близкой родственницей Лукашиных.

Злата была своеобразным человеком, поэтому от детей скрывать правду не стала. С ранних лет Нина, Жанна, Эля и Света знали: они не родные друг другу, приемные, взятые из интерната при монастыре и удочеренные Лукашиными. Девочки носили одинаковую фамилию новых родителей и отчество — Сергеевна, но это было единственной связующей их нитью. И, самое главное, девочки не знали, кто из них является родной дочерью Лукашиных.

— Почему? — удивилась Ира.

Света поежилась.

— Идиоты. Злата с Серегой мечтали о такой семье, где все друг друга обожают, по вечерам вместе сидят, папа читает книгу, мама шьет, дети вяжут! Мрак! Что у нас, каменный век? Ты тоже дура, неужели не поняла, как мы друг друга ненавидим? Знаешь, что у нас в спальне по ночам творилось? Мы дрались до крови, но тихо, чтобы Злата не услышала. Сергей, он попроще, поругает нас и уйдет, а Златка ныть начинала: «Как вам не стыдно! Вы должны любить друг друга! Помните — мы одна семья», и ду-ду-ду, зу-зу-зу, гу-гу-гу! На полночи заводилась!

— Почему же они родному ребенку правду не открыли? — недоумевала Ира.

— Хотели, чтобы мы все находились в равных условиях, — свистящим от злости голосом пояснила Светка, — дескать, если свое дитя, то оно выделится, загордится! Суки!

— Нехорошо так говорить, — дрожащим голосом перебила Ирочка подружку.

Света вскочила, схватила одноклассницу за плечи и затрясла.

— А хорошо нас травить? Мы с пяти лет покой потеряли! Каждая считала: это ее мама с папой! Мы любую мелочь замечали! Эльку единственную из нас в музыкалку отдали! Значит, она родная? Златка, правда, на все вопросы ответы имела, отправила Элю на занятия и сказала нам:

«Выбрали самую талантливую, Элю!»

Я после этих слов месяц спать не могла, верчусь с бока на бок и думаю:

«Неужели она своя, а я приемыш!»

Потом Жанке стали вещи новые приобретать: и пальто ей, и туфли, и платье! А остальным обноски! Приедет Златка из магазина, припрет пакеты и вздыхает:

«Денег у нас мало! Жанна самая крупная, и ступня у нее уже тридцать девятого размера, поэтому приходится ей новые вещи покупать, вы мельче, походите в недоношенном сестрой».

Супер, да? Вроде мать все объяснила, а я опять в истерике. Жанка родная!

И так все время! Один раз Нинка Жанку вилкой пырнула, кровища хлещет, Жанна орет, а Нина и говорит:

«Вот подохнешь, нас меньше будет, мне обновки достанутся!»

— Ой, — Ира закрыла лицо руками, — а мама что?

— Она не узнала, — скривилась Света. — Она вообще ничего не видела, в церковь нас приведет и велит: «Молитесь, девочки». Вот скукотень, стой столбом, придурочные бормотания слушай. Ну я Жанке потихоньку на ногу встану и давлю до боли. У той слезы из глаз льются, но она молчит, меня в отместку за задницу щиплет. Так и пинаемся — чем одной больней, тем другой лучше. Закончится служба, Златка вздыхает: