43  

– Ну, иногда фирмы приносят бумажки со своими координатами, просят раздать их в качестве, так сказать, рекламной акции.

Марина скривилась.

– Ну, это к управляющему. Велят – начну всем подсовывать.

– Кстати, у вас много кассирш?

– Вообще или в нашу смену?

– Сколько всего девушек трудится за кассами?

Очевидно, Марина была патологически нелюбопытна, потому что она, не задав мне никаких вопросов, спокойно стала говорить:

– Ну, сегодня тут я, Лера и Света; завтра Верка и Машка выйдут, у них в смене одной не хватает; потом Марья Сергеевна, Алиса и Тамара Дмитриевна сядут. Должно быть девять, но реально нас восемь.

– Скажите, а Эсфирь Гринберг когда выходит?

– Кто?

– Кассирша Эсфирь Гринберг!

– У нас нету такой, – ответила Марина с искренним удивлением.

– Видите ли, моей подруге визитку с координатами пиццерии подарила девушка с бейджиком «Эсфирь Гринберг».

– Ваша знакомая перепутала, – решительно ответила Марина, – супермаркет три года работает, я сюда одной из первых устроилась, никаких Эсфирей у нас не имеется, очень хорошо помню.

– Вы уверены?

– Ну, такое имя странное, – вздохнула Марина, – в нашем магазине девочки простые служат: Лена, Маша, Катя, Света, да и среди тех, кто постарше, обычные тетки – Мария Васильевна, Елена Петровна… хотя… Эсфирь… Эсфирь… Где-то слышала… Гринберг… Эсфирь… или видела… Знаете что?

– Что? – грустно спросила я.

– Вы купите справочник, сходите к нам в отдел, где газетами торгуют, найдете адреса и телефоны пиццерий.

– Спасибо, – кивнула я, – дельное предложение, но мне, если честно, очень эта Эсфирь Гринберг нужна.

– Тут ничем не могу помочь, – сообщила Марина, – извините, за вами покупатель с тележкой ждет.

Я обернулась, увидела парня с кучей продуктов, извинилась и пошла бесцельно бродить по залу. Супермаркет ничем не отличался от всех ему подобных. Фрукты-овощи, мясо-рыба, печенье-конфеты. В небольшом закутке помещалась печка, в которой золотились красивые плюшки, я их пробовала, аппетитные на вид, они имеют вкус ваты, и съесть их можно лишь с пылу с жару, чуть остыв, выпечка превращается в кусок резины.

Мгновенно налетели воспоминания. Вот мы с бабушкой Фасей покупаем в булочной хлеб.

– Ну, выбирай, – предлагает бабуля.

Я оглядываю прилавок, если честно, ассортимент не слишком велик. За стеклом лежат круглые ситники по десять копеек, пухлые калачи, городские булочки с высоко поднятым хрустящим гребешком и три вида белого: «Нарезной» за двадцать пять копеек, «Подмосковный» по восемнадцать и батон без названия, его цена совсем невелика, чуть больше гривенника. Черные кирпичики тоже не поражают разнообразием – «Бородинский», «Дарницкий», «Ржаной» и «Ароматный». Булочек же вообще всего два сорта – «Калорийная» и «Свердловская». Но у меня разбегаются глаза, я в детстве очень любила хлеб, он казался невероятно вкусным, да и был таковым, почти никогда не плесневел, долго сохранял свежесть. Ну куда подевались любимые москвичами сорта?

Нет, я не против французских багетов и круассанов, оказавшись впервые в Париже, попросту объелась ими до приступа холецистита. Но теперь, когда в столице России выбор продуктов европейский, отчего-то хочется той «Свердловской» сдобы, с большими желтыми крошками, кривоватой булочки, нелепо большой, некрасивой, но безумно вкусной. Впрочем, наверное, это просто приступ ностальгии, тоска по детству…

– Послушайте, – раздался слева слегка задыхающийся голосок.

Я обернулась и увидела Марину.

– Прямо все мозги из-за вас скрутило, – заулыбалась она, – сижу и кумекаю: ну откуда про эту Эсфирь знаю? Где фамилию Гринберг слышала? И вспомнила!

– Правда? – обрадовалась я.

– Пошли, покажу, – заговорщицки прищурилась Марина.

– Так Гринберг все же работает в магазине? – обрадовалась я. – Ты с ней знакома?

Ничего не сказав, кассирша двинулась в сторону выхода, я побежала за ней.

Глава 13

Марина подвела меня к двери и ткнула пальцем влево:

– Во, любуйся, Эсфирь Гринберг.

Я посмотрела в указанную сторону и увидела банкомат.

– Информация стоит денег?

– Ты о чем? – вытаращилась Марина.

– Указываешь на аппарат по выдаче купюр.

– Еще левее гляди!

– Там театральная касса, закрытая. У вас билетами торгуют?

– Это арендаторы. Видишь Гринберг?

– Нет.

– Ну даешь, разуй глаза! Прямо перед носом висит.

  43  
×
×