Катрин. Книга третья

— Куда же мы поедем? Надеюсь, вы больше не помышляете броситься очертя голову в Сюлли — сюр-Луар? В вашем состоянии это было бы безумием. Вам нужно жить, мадам, если вы хотите справиться с врагами.

— Мне безразлично, сумею я их одолеть или нет, — сказала Катрин, и губы ее дрогнули. — Если бы не Арно… И не мое дитя… Я могла бы вернуться в Бургундию, где у меня есть родные и друзья. Там я могла бы быть в относительной безопасности. Но это означало бы навсегда расстаться с Арно. Я должна остаться на землях короля Карла, невзирая на опасность угодить в лапы его фаворита. Нужно, чтобы кто-нибудь нас приютил и спрятал, чтобы мы дождались тех, кто нам поможет тем или иным способом, а это могут сделать товарищи по оружию мессира де Монсальви, капитаны короля, которые все, как один, ненавидят Ла Тремуйля.

— И вы знаете, где обрести такое убежище? Катрин на секунду закрыла глаза, словно желая лучше разглядеть лицо, всплывшее из глубин памяти.

— Мне кажется, я знаю человека, который не побоится помочь нам. Если же я ошиблась, если даже такой друг способен предать, то, стало быть, нет на этой земле для меня ни опоры, ни защиты. Но я уверена, что не ошибаюсь.

— Так куда же мы едем?

— В Бурж. К мэтру Жаку Керу.

Всадники выехали из леса. Перед ними расстилалась широкая равнина, поросшая травой. Над ней нависало уныло серое небо, а вдали, слева от них, серебрилась река. Катрин и Готье пустили лошадей в галоп.

В глубине души Катрин иногда сомневалась, что положение ее настолько безнадежно, как уверял Жиль де Рэ. Возможно, мстительный и коварный вельможа нарочно рисовал все в черных красках, дабы она оказалась в полной его власти. Однако это была слабая надежда. В словах Жиля звучала такая уверенность, какую можно обрести только в истине. Впрочем, весьма скоро она получила самое убедительное подтверждение его правдивости.

Чтобы не попасть в засаду и избежать нежелательных встреч, они с Готье решили двигаться только ночью-даже с риском напороться на разбойников, а днем скрываться. Для подобного решения было несколько доводов: первый и самый главный — надо было прятаться от людей короля; второй состоял в том, что в унылую ноябрьскую пору ночи гораздо длиннее дней, а третий — в том, что дорога в Бурж была очень простой, и даже ночью невозможно было сбиться с пути. Им следовало подниматься вдоль Луары, а затем ехать берегом Шера, который и должен был привести странников к цели. Итак, они провели День поминовения мертвых в Шалоне, где приор как истинный христианин не отказал путникам в приюте, однако выехали из Сен — Мориля той же ночью. До рассвета они проскакали около двадцати лье — неслыханное достижение для Рюсто, который к тому же нес на себе двоих. Когда рассеялся утренний туман, они увидели перед собой колокольни, турели, ажурные башенки, тяжелые стены и огромную крышу аббатства, стоящего в месте слияния Луары и Вьенны. Монастырь выглядел настолько величественно, что Катрин не решилась ехать к нему и, увидев недалеко в поле крестьянина с мотыгой на плече, окликнула его:

— Добрый человек, как называется это большое красивое аббатство?

— Госпожа, — ответил виллан, стянув с головы вязаный колпак, — вы видите перед собой королевское аббатство Фонтевро, а аббатисой в нем двоюродная сестра нашего короля Карла, — да хранит его Господь!

— Спасибо, — тихо сказала молодая женщина, глядя вслед крестьянину, который вновь натянул свой колпак и взмахнул мотыгой.

Она обменялась долгим взглядом с Готье, и они поняли друг друга без слов. Конечно, аббатство было пристанищем для странников. То был дом Господень. Однако могли ли они отважиться войти в эту благочестивую крепость? Аббатство Фонтевро славилось тем, что служило убежищем — иногда помимо воли — для отвергнутых королев, нелюбимых дочерей знатных вельмож и принцесс, согрешивших или, напротив, засидевшихся в девах… Аббатису этого монастыря всегда выбирали если не из королевской, то хотя бы из княжеской семьи. Пять монастырей, а также больница и лепрозорий подчинялись жезлу аббатисы де Фонтевро. Самое удивительное, что три монастыря из пяти были мужскими. Все знали, какая яростная борьба за влияние кипела в этих стенах, и Катрин подумала, что соваться в это осиное гнездо — пусть и самых благородных кровей — было бы безрассудством.

— Полагаю, — сказала она, словно подводя черту под безмолвным разговором с Готье, — нам надо отыскать хижину какого-нибудь угольщика и там провести день.