Черный Принц

И разве важно, где?

С кем - дело иное… и наверное, он тоже понимает, если улыбается.

Близкий далекий человек.

Птицелов.

И сама Кэри в узкоклювой маске белой цапли. Рукава-крылья, вышивка белым по белому.

Жемчуг.

Посеребренные перья и алмазная эгретка в волосах.

Белое. Зимнее. Льдистое.

И внезапный страх, иррациональный, рожденный тенью, которая стоит за спиной, не смея прикоснуться. Она, заблудившись в открытых зеркалах, не нашла обратной дороги, а быть может, не захотела уходить, предпочтя остаться в мире живых.

- Ты… отпустил меня, верно? А я тебя…

Случайная ласка сквозняка, и альвийский шелк льнет к коже, обрисовывая фигуру почти вызывающе…

…отпустил. Но не оставил.

Хорошо.

Наверное… в карете она глядела на мужа, а тот - на огни, заполонившие город. Вновь распустились белые шары газовых фонарей, и костры горели ярко, пожалуй, ярче, чем когда бы то ни было…

…когда я умру, - голос Сверра доносился из-за грани, не того чужака, которого Кэри боялась, но мальчишки с длинными белыми волосами. Он сидел на подоконнике, свесив ноги в пустоту. И белый пух садился на колени.

- Слезь, а то простынешь.

Кэри было холодно смотреть на него.

- Не простыну, - он похлопал по камню, велев, - садись. Смотреть будем.

- Куда?

- Вниз. Видишь, как красиво?

Огни, переплетенные с огнями, россыпями, созвездиями, желтыми россыпями одуванчиков…

- Не бойся, - Сверр сжал руку. - Я не позволю тебе упасть. Держи.

Он протянул свечу, которую наверняка стащил из шкатулки леди Эдганг. Свеча была длинной и тонкой, обернутой в золоченую хрустящую бумагу. Она сломалась посередине, и обе половины держались на тонкой нити фитиля.

- Когда я умру, - он зажег свечу не ладонью, но длинными каминными спичками. - Я стану огнем.

- А я?

- И ты. Тогда мы найдем друг друга…

- Я не хочу умирать, - Кэри ерзала, пытаясь отодвинуться от пустоты под ногами.

- Я тоже, - огонек разделил их, и соединил, потому что Кэри держала свечу, а Сверр держал Кэри. Это было правильно. - Но когда-нибудь все умирают…

…и становятся огнем.

Факелом в руках уличного акробата. Драное трико его нелепо, а колпак на голове держится чудом. И акробат высоко подбрасывает ноги, то приседая, то вскакивая, а руки его, задранные над головой, держат тяжелую дубину факела.

Катятся по ладоням капли смолы.

И бледное, нарисованное гримом лицо, кривится. Акробат вот-вот заплачет, но нет, он швыряет факел и делает колесо, успевая встать на ноги и факел поймать.

В подставленный цилиндр сыплется мелкая монета…

…леди, леди! - стук в окно пугает, и Кэри хватается за руку мужа. - Леди!

Мальчишка повис на подножке кареты.

- Вам цветок!

Он умудряется открыть дверь и сунуть в щель черную розу на длинном стебле.

- От кого?

- От господина в маске! - мальчишка показывает Брокку язык и исчезает в толпе.

…люди… и экипажи.

Верховые в военной форме.

Город, озаренный огнями, кипит жизнью. И экипаж, увязнувший было на площади, медленно вписывается в поток других экипажей, устремившихся к королевскому дворцу.

- Я не знаю, от кого они, - Кэри касается холодных лепестков. - Не злись.

- Не злюсь.

- Злишься, - она снимает маску. - Их просто приносят… иногда.

- Ладно, злюсь, - признает Брокк. - Почему ты раньше не говорила?

…потому что ей было приятно получать цветы. А еще потому, что надеялась - заметит…

От розы неуловимо пахло землей.

И машинным маслом.

…почему Кэри никогда не задумывалась, кто приносит розы?

…наверное, потому, что знала - они не от Брокка, а остальное было не столь уж важно. И она уронила цветок на сиденье.

- Кэри…

- Я помню. Я не отпущу тебя.

Черная роза останется в экипаже.

Королевский дворец - пламя, застывшее в камне. Широкая лестница и мраморные псы, лежащие у ее подножия. Кэри ощущает на себе мертвый их взгляд.

Ступени.

И рука Брокка единственной опорой.

Ветер. Снег. И бумажные фонарики на бронзовых деревьях.

Дребезжание струн, музыка дробится в зеркалах, вязнет в шелковых стенах и позолоте, она существует как-то вовне, отдельно от всего действа, подчиняющегося своим собственным внутренним ритмам. Шаг и другой.

Приветствие.

Объявление, сделанное надрывающимся голосом. Двери залы бальной залы и смех, чей-то близкий и далекий… блеск.