Черный Принц

- Скоро Освальд вернется, - Марта шла, опираясь на его руку, и страх исчез. Теперь она просто спешила. - Вы должны уйти до возвращения.

И бесконечная лестница закончилась в шкафу. Замок щелкнул, и Марта первой выглянула в комнату, убеждаясь, что ничего-то не изменилось.

Розы. Свечи. Ульне на кровати, все еще дышит, хотя больше похожа на мертвеца, чем на живую женщину.

…черный зев камина…

- Вы серьезно? - мальчишка осторожно отодвинул решетку и, вытянув шею, сощурился. Пытался разглядеть что-либо в угольной прокопченной черноте.

- Камины старые, с широкими трубами. В них и лесенку делали, чтобы чистить. На крышу выберетесь, а там…

Он согнулся и залез в камин, который не разжигали уже несколько дней. Вид огня заставлял Ульне метаться по кровати. Что она видела? Неужто ад, который ждет убийц?

- Спасибо, конечно, но… я не могу уйти один.

- Нет, - Марта не для того рисковала, его вытаскивая, чтобы позволить натворить глупостей. - Девочка спит. Очень крепко спит. А когда проснется, то… Освальд ее любит, не тронет.

Мальчишка зубы стиснул.

- Иди уже, - Марта опустилась на край кровати. - А то ведь Освальд не выпустит… ни тебя, ни ее.

- Спасибо вам. И передайте ей, пожалуйста, что я вернусь. Обязательно вернусь.

Передаст.

Если получится. Марта присела рядом с подругой и тихонько сжала ослабевшую вялую руку ее. Пальцы мелко подрагивали, а на запястье билась тугая темная жилка.

Пастора определенно вызвать надобно.

И пусть службу проведет… в храм ведь не выпустят… а молельня в доме имеется, некогда там красиво было, особенно алтарное покрывало Марте нравилось. Тонкая работа… его, верно, починить пора… и убраться, кто в этом доме вспоминал о Боге?

Никто.

Собственные мысли увлекли, и Марта очнулась лишь когда ее спросили:

- Как она?

- Мне жаль, - ответила Марта, глядя в белые равнодушные глаза Освальда. - Но она не поправится…

Глава 32.

Замок не поддавался.

Он был новеньким и сделанным хитро. И Таннис, уже не в силах сдержать ярость, пнула дверь. Проклятье! Она сутки уже мается, а за эти сутки…

…утро беспокойное.

И обед, который принес Освальд, кажется, догадался о том, чем занимается Таннис, но отбирать шпильки не стал. Бросил:

- Развлекайся, только… я ведь предупредил.

Предупредил.

И страх заставляет отступать от двери, и тут же вернуться.

Кейрен…

Бестолочь синехвостая… зачем он полез… невезучий… оба они невезучие, поэтому, должно быть, и сошлись… а теперь как?

Как-нибудь.

И ужин на двоих, Освальд рассеян, задумчив.

- Что случилось? - Таннис заставляет себя есть, хотя от запаха еды ее мутит. Но силы нужны.

- Мама умирает.

Едва не сказала, что мама его давным-давно умерла, но… смолчала. К чему злить?

- Мне жаль.

- Неужели? - он подхватил с тарелки кусок хлеба, принялся мять в пальцах, зло, с непонятным остервенением. - Мне казалось, что ты считаешь ее сумасшедшей старухой!

- Считаю.

Ложь он тоже наловчился чувствовать.

- Она и есть сумасшедшая старуха, но ты же ее любишь.

- Люблю.

- Почему, Войтех? - ей не хочется сегодня называть его тем, другим именем, которое его изуродовало, и он принимает правила игры.

- Почему… к слову, удивительно, но всех волнует именно этот вопрос… почему я делаю одно, но не делаю другого… почему люблю… или не люблю…

Шарик из хлебного мякиша выпал.

- Наверное, потому, что она была человеком, который отнесся ко мне по-человечески, - он откинулся в кресле. - Представь, что она почувствовала, узнав о смерти родного сына… нет, Тедди не стал ей говорить…

- Он умер…

- Вместо меня, Таннис. Кого-то должны были повесить, и Тедди показалось забавным… я тебе говорил, у него было специфическое чувство юмора.

Псих. И Ульне не лучше. Безумная семейка, которая свела с ума и Войтеха.

- И вот он привел меня в этот дом… знаешь, в первые дни я боялся, что вот сейчас меня выставят прочь. Нет, боялся - не то слово… мне было куда идти и чем заняться, но… Шеффолк-холл… ты его не слышишь, да?

Слышит. Скрипы и стоны. Шарканье ног старика, который бродит по полупустым коридорам с канделябром в руках. Он останавливается и бормочет, верно, сожалея об ушедших временах. Она слышит голубей за окном и голос старого запущенного сада, вой собак, треск огня в камине… безумное хихиканье Марты и щелканье четок его, Освальда, жены.