Контрольный поцелуй

«Ну надо же, – подумала я, – до чего же странное существо человек! Оправдает любые, даже самые гадкие свои поступки».

– Но до Жанны Яковлевны мне далеко, – продолжала Мирная, – правда, говорят, у нее большие связи в администрации президента, якобы ее курируют на самом верху…

Несколько лет назад Савостина, энергичная врач-педиатр, подняла в прессе удивительную кампанию. Началось с небольшого объявления, опубликованного в газете «Из рук в руки».

«Дорогие женщины! Если вы родили нежеланного ребенка, не убивайте дитя, принесите его нам. Вас ни о чем не спросят. Мы просто возьмем малютку и устроим его судьбу. Не берите греха на душу».

Так начинался кризисный центр «Милосердие». Жанна Яковлевна несколько раз выступала по телевидению, убеждая матерей никогда не идти на детоубийство.

– Мы полностью сохраняем тайну, – сообщала она, – никогда не спрашиваем у пришедших имен и фамилий. Боитесь показаться на глаза, оставьте младенца у дверей. Мы устраиваем их судьбы.

Дело благословил сам патриарх, московский мэр выделил здание, телефоны и адрес центра регулярно печатались в газетах…

– Значит, узнать о родителях Оли невозможно? – спросила я. – Но ведь там берут только младенцев.

Мирная развела руками:

– Ничего не знаю, девочка поступила из центра, вот сопроводительная бумага.

Взяв адрес центра, я немедленно отправилась на Рязанский проспект. Большое типовое двухэтажное здание детского сада окружено железным забором. В воротах специальная площадочка и табличка: «Положите ребенка и нажмите кнопку».

Я надавила на красную пупочку, во дворе истошно зазвенело, и минут через пять вышла пожилая женщина в голубом халате.

– Что вам угодно? – спросила она.

– Газета «Мир новостей», хочу видеть Савостину.

– Жанна Яковлевна отсутствует, – ответила няня, – если желаете, главный врач тут.

Я пожелала, и мы вошли в пахнущее молочной кашей помещение.

Не знаю, как сама Савостина, но Римма Федоровна Кочеткова произвела на меня самое приятное впечатление. Простое, слегка усталое лицо, чуть тронутое косметикой, более чем скромное платье и никаких украшений.

– Хорошо, что пресса нас не забывает, – сообщила врач. – Хотите подробно написать или коротенькую заметку?

– Очень подробно! – пылко воскликнула я, радуясь, что мне повезло на добрую, но, судя по всему, не очень далекую женщину.

– Давайте проведу по помещениям, – предложила Римма Федоровна, и мы пошли в комнаты. – Центр существует несколько лет, и за это время к нам обратились сотни женщин. Кто-то принес младенца сам, кто-то положил в «приемник» на воротах. Во всяком случае, от смерти спасли не один десяток ни в чем не повинных детишек.

– А какова их судьба потом?

– Выписываем документы, даже словарь имен купили, – улыбнулась Римма Федоровна, – потом отдаем на усыновление. Огромная очередь стоит, даже не представляете себе, какое количество бездетных людей обращается к нам!

– Неужели не спрашиваете у матерей паспортные данные?

– Анонимность – непременное условие, – пояснила Кочеткова, – никто никогда не интересуется в нашем центре никакими сведениями. Бывает, правда, что посетительницы сами рассказывают о себе, делятся проблемами. В центре работают не только детские врачи и воспитатели, но и психологи, гинеколог и адвокат.

– А вдруг принесут украденного ребенка? – поинтересовалась я.

Римма Федоровна спокойно пояснила:

– К нам иногда обращается милиция. Вот, помните, полгода тому назад шум большой был – пропал из коляски трехмесячный мальчик. Так сразу с Петровки приехали. Пока господь миловал, криминальных историй не случалось. У нас ведь в большинстве случаев новорожденные. Наш контингент знаете какой? Родит где-нибудь втихаря и сюда бежит, рада-радешенька, что сейчас от ребеночка навсегда избавится.

– Годовалые дети редко попадают?

– Всего два случая, – сообщила Кочеткова, – один раз мальчика привезли, на вокзале подобрали. Вообще говоря, полагается в приемник сдавать, но Тема оказался у нас. Родителей не нашли, хотя милиция основательно занималась этим делом. А совсем недавно девочку подбросили. Жанна Яковлевна шла на работу, а та тихонечко на пороге сидит. Года полтора-два по виду. Практически не говорит, только имя сумела произнести – Оля. При ней записка.

– Какая? – в нетерпении вскрикнула я.

Римма Федоровна вытащила большую книгу и прочла: «Извините, люди добрые. Мы сами не местные, денег никаких нет, зарплату не платят. Отказываемся от ребенка. Девочку зовут Оля».