Дантисты тоже плачут

– Всем привет, – сообщил Александр Михайлович, – не спим?

– Нет, вы только поглядите, – раздался голос Кешки.

Все задрали головы вверх. На втором этаже стоял Аркадий с простреленными одеялами и подушкой.

– Сколько раз можно повторять, что нельзя ничего трогать на месте преступления, – в сердцах вскричал Женя, – ну какого черта тащить сюда постельное белье. Уже все залапал. Мне надо посмотреть, как оно лежало на кровати. Что ты там еще хватал?

– Ничего, – потупился сын, – только окно закрыл, холодно очень.

Женя схватился за голову:

– Надеюсь, подоконник тряпкой не протер?

И эксперт быстро пошел в мою комнату, неся в правой руке довольно объемистый чемоданчик.

Александр Михайлович вылез из теплого пальто и весьма нелюбезно спросил:

– Узнаешь господина?

– Да, это Владимир Резниченко, наш хороший знакомый.

– Полжизни отдам, чтобы никогда вас больше не видеть, – огрызнулся стоматолог.

– Молчать! – рявкнул один конвойный.

Другой молча двинул стоматолога в ухо.

– Нет, безобразие какое, – возмутилась Зайка, – разве можно бить человека в наручниках?!

– А кто его бьет? – изумился Александр Михайлович. – Хотя, конечно, очень хочется накостылять данному субъекту по шее.

– Почему у него лицо в крови, – настаивала Ольга, – и глаз подбит?

Александр Михайлович подошел ко мне:

– Узнаешь в господине Резниченко человека, который хотел сейчас тебя убить?

Все ахнули.

– Ах, гад! – завопила Маня, подскочила к стоматологу и со всего размаха ткнула дантиста кулаком ниже пояса.

Не ожидавший нападения Владимир согнулся от боли пополам.

– Ага, – удовлетворенно отметил полковник, – говорите, что задержанных бить нельзя, а сами деретесь.

– Дайте я ему еще разок заеду! – орала Маруся. – Гад такой! Семья убийц. Дочка и папаша – два сапога пара.

– Марья, заткнись! – зашипела Наташка.

Александр Михайлович потер руки.

– Холод собачий, правда, в машине работала печка, но все равно. С одной стороны, мы при исполнении, но с другой – худа не будет, если получим по хорошей кружечке сладкого кофе и булочек побольше.

– Сейчас сварю, – пообещал Кешка.

– Нет, только не ты, – испугался полковник.

Наталья усмехнулась:

– Пойду разбужу Ирку, опять небось снотворного наелась!

– Ладненько, – обрадовался Александр Михайлович, – ребята, тащите задержанного в гостиную, да не снимайте с него наручники. А вы, если хотите, оденьтесь и спускайтесь к нам.

Мы поглядели друг на друга. Да уж, вид экзотический. Я в теплой фланелевой пижаме и беленьких носочках; Зайка в черной ночной рубашке, прозрачной и соблазнительной; Аркашка в каких-то жутких черных трусах с нарисованным костром и надписью «Разожги мое пламя»; Маня в футболке, измазанной шоколадом. Опять она ночью в кровати ела конфеты. Венчал картину монументальный Лева в зеленом парчовом халате, похожий на епископа во время пасхальной службы.

Эпилог

Через пятнадцать минут все, приведенные в порядок, сидели на диванах и креслах. Аромат кофе наполнял ноздри. Кухарка даже успела подогреть булочки, и, слизывая растопленное масло, полковник сказал:

– Ну, опять влезли в историю?!

Не сводивший глаз со сдобы Банди громко гавкнул.

– Мы никуда не лазили, – робко ответила Наталья, – мы вообще ничего не понимаем, правда?

Все закивали головой. Александр Михайлович обозлился и ткнул в меня пальцем:

– Ты чего прикидываешься, Эркюль Пуаро незадачливый!

Такое оскорбление снести трудно, и меня понесло:

– Как незадачливый? Знаю побольше милиции и про детей, и про Нелли, и про Ленку, и про эвтаназию…

Александр Михайлович вытаращил глаза и крякнул:

– Ну даешь, просто частный детектив.

– Ничегошеньки не понимаем, – заныли домашние.

– Кто будет объяснять? – осведомился полковник.

– Давай уж ты, – попросил Аркадий.

И Александр Михайлович принялся рассказывать:

– По условиям завещания, Нелли и Владимиру Резниченко следовало родить как минимум двоих детей. Причем один ребенок должен был быть мужского пола. Если это условие не было бы выполнено, коллекции редкостей Петра Павловича Резниченко целиком или частично отходили музеям… Старик, конечно, чудак, но такова его последняя воля.

Но ни Нелли, ни Владимир не планировали обзаводиться потомством. В особенности боялась беременности супруга. Ее старшая сестра Маргарита Онофриенко умерла в родах. На женщину очень подействовала смерть сестры, и она вбила себе в голову, что тоже погибнет в родильном доме.