Лягушка Баскервилей

– Еще Сергей, – разумно ответила Лара. – Может, он перепрятал?

– Нет, ты сперла! – топнула ногой Юля. – Больше некому!

Скандалили шепотом, и в конце концов Лариса сумела убедить Юлю в своей невиновности. В тот день Лара, обидевшись на подругу, не сообщила ей об обнаружении шахмат, решила рассказать завтра. А утром, как назло, позвонила Галина и зарыдала:

– За что мне такие муки? Лику домой возвращают!

– Но у тебя нет возможности за ней ухаживать, – ахнула Лара, – сама болеешь!

– Да, – заныла Галя, – а как быть? Обязана содержать несчастную дочь. Если бы тогда по твоей милости не упала, жизнь пошла бы по-иному! Из-за тебя и Лика счастья лишилась!

– Не плачь, мамочка, – зашептала Лара, – будут деньги, достану, ты перевезешь Лику в другую лечебницу…

– Лариса была столь наивна? – перебила я Берту. – Верила матери-обманщице?

Учительница кивнула:

– Ей в голову не приходило, что средства не пойдут на содержание Лики. Галина действовала на дочь гипнотически, не забывая лишний раз напомнить: все беды – и то, что сестра позвоночник сломала, и то, что отец из семьи ушел, – случились по вине Лары.

– Лариса нуждалась в помощи психотерапевта! – гневно воскликнула я. – Ей следовало пройти курс у специалиста, а потом порвать с матерью, которую даже кукушкой назвать язык не поворачивается. Такое поведение молодой женщины…

– Согласна, у Лары определенно имелись отклонения, – перебила меня Берта. – Иногда мне казалось: ей как будто нравится находиться в положении человека, который принес несчастье. Некий мазохистский синдром. Только лучше я вам факты изложу, а не собственные домыслы…

В то утро Лариса, испытав в очередной раз обострение комплекса вины, пошла к Юле и сказала:

– Не можешь ли дать мне денег?

– Нет, – ответила младшая дочь покойного мужа.

– Очень надо! – взмолилась Лариса. – Продай какую-нибудь картину. Кстати…

Если бы Юля в тот момент не прервала подругу и не заорала: «Фиг тебе! Нечего на чужое слюной капать!» – Л ара бы успела рассказать про шахматы и избежала бы новых несчастий. Но младшая Королькова впала в раж, у нее началась форменная истерика. Особо не церемонясь в выражениях, Юля объяснила Ларисе, что все нажитое папой принадлежит его дочерям, остальные могут отдыхать.

– Ты не выполнила условия договора! – визжала Юля.

Она никого не стеснялась, Валентины в тот момент не было дома.

– Шахматы ты не нашла, – бесновалась девица, – и что теперь делать? Впрочем, я их обнаружу, дачный участок перекопаю, обе квартиры по кирпичику разберу. Но тебе – дуля! Убирайся отсюда, голодранка! Нищей заявилась, нищей и уйдешь.

И тут до Лары дошло: Юля и не собиралась ничего отдавать подружке, использовала ее для убийства Сергея, с самого начала зная, что яд смертелен.

– Ты убийца, – прошептала Лара.

– Нет, – засмеялась подружка, – убийца ты, и у меня есть доказательства.

Лариса отшатнулась.

– Хорошо, – сказала она, – не надо денег. Уйду непременно, но только не сразу, сначала найду, куда съехать. И потом, я ведь здесь прописана…

– Она решила не говорить про шахматы, – протянула я, перебив рассказчицу. – Подумала: с Юли хватит того, что находится в тайной квартире, фигурки мои, продам и обеспечу счастливую жизнь маме и Лике. Так?

– Именно так, – кивнула Берта. – Вы правильно поняли характер Ларисы. Девушка желала получить средства не для себя. И что из всего этого вышло?

Глава 30

Очутившись на зоне, Лариса сцепила зубы и решила вытерпеть все. Любой срок рано или поздно заканчивается, Лара выйдет на волю, вынет шахматы из тайника и тогда наконец-то вернет все долги маме, и та признает: младшая дочь замечательная, хоть и доставила много неприятностей.

Сидеть на зоне очень трудно. Вот когда девушка с благодарностью вспомнила секцию самбо, которую посещала в институте, – грубую силу за решеткой уважают. А еще Л ару считали чуть сдвинутой. Статья у нее была «убойная», она могла заиметь некий авторитет и сделать «карьеру» в отряде, занять одну из лидирующих позиций. Но вдове Королькова не хотелось устраивать свою жизнь за решеткой, она мечтала выйти на свободу.

Однажды Лариса сильно простудилась и пошла в медпункт. Там вместо местной, всегда чуть пьяноватой медсестры сидела приятная женщина, которая сразу воскликнула:

– Милая, да у тебя высокая температура!

Услыхав абсолютно не употребляемое по отношению к зэкам слово «милая», Лариса неожиданно заплакала. Доктор накапала ей валокордин и принялась утешать. И тут у Лары что-то лопнуло в груди, она начала вываливать врачу все свои обиды и тайны. Вообще-то Лара уже закалилась на зоне, привыкла к грубости, всегда была готова въехать кулаком в глаз тому, кто желал ее обидеть. Если бы врачиха сурово спросила: «Эй, ты, чего приперлась? Подумаешь, кашель у тебя, вали на работу, от ерунды не умирают», – Лара бы молча ушла. Но ей вдруг сказали «милая» и дали лекарство, было от чего потерять самообладание.