Гарпия с пропеллером

– Он умирает, сделай что-нибудь, я не переживу его смерть.

На бежевом велюре лежал черный щенок. Весь диван был в клочьях собачьей шерсти.

– Ничего не ест, – всхлипнула Катюха, – мой Ричик.

– Как его зовут?

– Ричард, Ричик, Ричи, Ричулик…

Услыхав свое имя, щенок, кряхтя, слез с дивана, сел возле телевизора…

– Вот! – закричала Катюха. – Понос!!!

– Он напачкал на пол, – засуетилась я.

– Да плевать на паркет, – взвилась Когтева, – что с моим малышом?

Я потеряла дар речи, глядя, как она обнимает щенка и целует его в морду. «Плевать на полы»!!! Впрочем, процесс превращения человека в собачника происходит, как правило, стихийно.

– Дай ему фуразолидон, – пришла я в себя, – ты его просто перекормила. Что он ел вчера?

– Геркулесовую кашу с мясом, я специально на рынок бегала за телятиной, – начала перечислять Катька, – творог, сушки, еще крабовые палочки и чипсы, Ричик их просто обожает! Да, мой сладенький? Ну, ложись на диванчик!

Я только диву давалась. Еще месяц назад на этот диван не пускали Кирюшку в джинсах, прежде чем сесть, мальчик был должен переодеться в «домашнее». Но теперь, похоже, Катюху не раздражают даже клочья шерсти.

– Посади его на диету, а лучше сутки вообще не давай есть. И учти, бутербродами с икрой нельзя кормить щенка.

– Мы ему только осетрину горячего копчения дали, – на полном серьезе заявила Катька, – а он не умрет с голоду?

Ричик не умер с голоду и превратился в лохматого, веселого пса неизвестной породы. В доме он играет роль любимого ребенка, ему прощают все.

Генри улетел в Америку, прихватив с собой браслет. Гусь остался у нас, живет в гараже и чувствует себя прекрасно. Иногда мы разыгрываем знакомых, приводим его в комнату и говорим, что владеем уникальной, страшно дорогой птицей.

– Порода такая, – частит Маня, – южнофранцузский оранжевый гусак, их в мире всего четыре особи.

Самое смешное, что кое-кто нам верит. Как-то раз заявились корреспонденты из журнала, и фото крашеного гусака украсило обложку.

Ремонт принял хронический характер, гостиная и столовая в разгроме. К Диме и Паше мы привыкли, как к родным, и рабочие нас больше не раздражают. Что еще? Ах да! Краска, которой Маруська обработала в свое время перья гуся, оказалась невероятно стойкой. Она не поблекла со временем и не смылась водой. Наш гусик по-прежнему ярко-оранжевый, просто ходячий, перистый апельсин. Я же теперь стараюсь красить голову только продукцией этой французской фирмы, но, очевидно, мои волосы не перья, и с них мигом «стекает» красота. В мае я собираюсь в Париж. Обязательно выдеру у гуся парочку перьев из хвоста и отвезу к специалистам на фирму. Может, изучение гусиной «шубы» поможет в создании новых суперкрасок для волос?