Гарпия с пропеллером

Я хотела было мирно ответить: «Главное, что все живы», но неожиданно расхохоталась. Дегтярев и Кеша, перемазанные с головы до ног черной липкой субстанцией, заорали в один голос:

– Она еще ржет!

Я прикусила губу:

– Простите, это нервное, вылезайте скорее.

– Они все перепачкают! – заявил Дима.

– Что же, нам теперь тут жить? – простонал Кеша. – Я понимаю, вам полы дороже, чем мы с полковником. Вызывайте кран!

– Зачем? – не понял прораб. – Оно конечно, можно, только позвоню – и он приедет, но к чему здесь подъемник?

– Вынесет ванну вместе с нами во двор, – пояснил Кеша, – там мы с полковником и станем жить, пока дождь и снег битум не смоют. Матери-то полы жалко.

Я возмутилась:

– Между прочим, про грязь сказал Дима.

– Вам же придется на улице год просидеть, – ляпнул недалекий прораб, – битум липкий, просто так не отойдет.

– Аркадий шутит, – ледяным тоном прервала его я, – лучше придумайте, как нам поступить.

Сзади раздался возглас Ирки:

– Пусть разденутся.

– Как?

– Догола, – пояснила домработница, – вон на картонку станут, ботинки, одежду поскидывают – и в ванную.

– А Банди?

– Возьмут его и на руках отнесут.

Я оглядела совершенно черного пса.

– Измажутся.

– Ну и чего? – хмыкнула Ирка. – И так на чертей похожи, им хуже уже не будет. Только пусть идут не на второй этаж, а в подвал, в джакузи, она большая, разом все поместятся, я потом ототру!

– Прикажешь нам тут при всех обнажаться, – надулся Дегтярев.

Ирка пожала плечами:

– Я уйду, Дарья Ивановна отвернется, а Паша с Димой мужчины, чего их стесняться. Или у вас ТАМ что-то особенное есть?

– Ступай на кухню, – мрачно велел Аркадий, – и сиди молча, пока до джакузи не дойдем. Мать, отвернись.

Я послушно уставилась на входную дверь. Сзади слышалось чавканье, кряхтенье, шорох, повизгивание Банди и нервный разговор:

– Помоги брюки снять.

– Не могу.

– Ну потяни.

– Сам тяни.

– Так тяжело, я сидя привык.

– Как ты за преступниками бегаешь, если согнуться не способен? Эй, осторожней! Похоже, придется побрить наголо.

– Тебя тоже, держи пса.

– Черт, тяжело.

– Эх, молодежь, хилые вы, вот как надо!

– Мама!

Я обернулась:

– Что?

– Немедленно закрой глаза! – заорали голые Дегтярев и Аркадий.

– Вы же сами меня позвали!

– И не думали!

– Но ведь позвали: «Мама!»

– Мать, – взвизгнул Аркадий, – сейчас же стань лицом к двери и замолчи!

Я пожала плечами и отвернулась. Глупые люди! Не знают, чего хотят. То зовут, то…

Ба-бах! Дверь распахнулась, и в прихожую вбежал Генри с ноутбуком.

– Он теперь летает в новом районе!

– Кто? – спросила я, поеживаясь от ледяного ветра.

– Гусь, – заверещал Генри, – то носился по маршруту Ложкино—Тверская, а сейчас отправился на Ленинградское шоссе. Что это? Почему туда?

– Закройте дверь, – закричали полковник с Аркадием, – нам холодно!

Но Генри, не слушая никого, ринулся к лестнице, причитая:

– Как же его изловить, как? Просто с ума сойти!

Я машинально проследила за орнитологом глазами. Счастливый, однако, человек. Ничего вокруг не замечает. Ни голых Аркадия с Дегтяревым, ни разгрома в холле. Он никогда не лишится рассудка, а вот я, вполне вероятно, скоро окажусь в психиатрической клинике. Впрочем, есть от чего! Два обнаженных мужика – один длинный, тощий, другой полный и коротконогий, отчаянно матерясь, тащат Банди, похожего на вырвавшегося из котла со смолой грешника. Троица собирается одновременно влезть в джакузи. Пит, конечно, будет в восторге, когда окажется в воде рядом с любимыми хозяевами. На груде битых кирпичей, прижимая к себе Черри, сидит Паша. Лицо у парня совершенно безумное, да и чувствует он себя, наверное, плохо. Иначе как объяснить тот факт, что он регулярно целует пуделиху в морду и приговаривает:

– Любимая моя! Живы остались!

Дима, вскрикивая: «Вот и хорошо, вот здорово!», топчется с обалделым видом возле ванны с остатками битума.

А по лестнице несется потерявший разум Генри с кличем:

– Все равно найду и поймаю!

И вы считаете, что в подобной обстановке можно сохранить психическое здоровье?

Но, как ни странно, следующее утро прошло вполне мирно. Ирка ни словом не обмолвилась о том, как трудно было отмыть джакузи. Аркадий с бритой головой спокойно слопал творог и усмехнулся, когда на кухню вошел полковник, тоже без волос.