Когда правит страсть

— Если все твои романы заканчиваются столь неприятным образом, может, стоит влюбиться по-настоящему?

— Хочешь сказать, влюбиться и жениться? — Он покачал головой. — Жена потребует, чтобы я уделял ей время и внимание, чего я еще не готов дать. Но готов выделить время для новой любовницы, если согласишься ей стать, — ухмыльнулся он.

Она не собиралась удостаивать ответом подобные заявления, но что-то заподозрив, спросила:

— Моя мать здесь, не так ли?

— Мы с тобой не спорили, Алана моя, — хмыкнул он. — Нет, я привез тебя сюда не для того, чтобы смягчить твой суровый характер. Конечно, ты постоянно злишься и шипишь, но я знаю, как заставить тебя мурлыкать.

Она охнула, чувствуя, как заполыхали щеки. Сколько бы раз он ни говорил ей непристойности, она не могла относиться к этому равнодушно. Ей следовало бы не обращать внимания, а она сердилась и конфузилась.

— Господи, из-за тебя я почти желаю оказаться дочерью короля! И первым приказом было бы заковать тебя в кандалы! По месяцу за каждое оскорбление, так что сидеть тебе в темнице годы и годы...

— Не ожидай, что я стану скрывать свои чувства, когда безумно тебя хочу. Предпочитаешь, чтобы я сделал вид, будто на меня это нисколько не действует? Очень сомневаюсь!

Он взял ее за руку и вывел из комнаты.

— Давай найдем твою мать, может, она окажется ведьмой и ты попросишь у меня защиты от нее.

— Я бы на это не рассчитывала.

— Я и не рассчитываю, — вздохнул он.

39 глава

Слуга показал им дорогу и объяснил, что Хельга редко покидает свои покои. Алана вполне понимала почему: в любой из здешних комнат мог поместиться небольшой домик.

Они застали Хельгу за поздним завтраком. Очевидно, принесшая его горничная осталась поболтать с хозяйкой. Когда горничная открыла им дверь, женщины все еще смеялись над чем-то.

Хельга поднялась из-за маленького обеденного стола. Возможно, гости почти к ней не приезжали. А замок так велик, что в нем легко затеряться.

Алана нежно улыбнулась. Это ее мать! Ее настоящая мать!

На Хельге было простое зеленое дневное платье. Алана отметила, что мать невысока ростом. Даже ниже ее на несколько дюймов. И в отличие от дочери она блондинка. Только глаза карие. Не толстая. Просто ширококостная, не то что дочь. На лице нет морщин. Должно быть, она очень рано родила. На вид ей и сорока нет!

— Хельга Энгель? — начал Кристоф.

Настороженно глядя на них, Хельга нерешительно кивнула.

— Вы приехали ко мне?

Кристоф улыбнулся, чтобы успокоить ее, и официально представился капитаном королевской стражи.

— И я привез вам чудесный сюрприз.

Хельга неожиданно рассмеялась:

— Еще один подарок от короля? Он слишком добр.

Кристоф, казалось, растерялся.

— Фредерик присылает вам подарки?

Хельга широко улыбнулась:

— Ежегодно, а иногда и дважды в год.

При виде удивленного лица Кристофа она рассмеялась, совсем как школьница:

— О, ничего особенного! Никакой роскоши! Просто небольшие безделушки на память с целью дать знать, что он не забыл сделанного мной ради него много лет назад. Но это ни к чему. Вам следовало бы это ему передать. Даже это... — она обвела рукой комнату, — и то слишком великодушный дар.

Лицо Хельги стало грустным. Кристоф неловко откашлялся: очевидно, как и Хельга, думая о жертве, которую та принесла. Только Алана не печалилась. Она была готова к счастливому воссоединению с матерью.

Она даже шагнула вперед, чтобы сообщить Хельге прекрасные новости. Но Кристоф неожиданно остановил ее, положив руку на плечо. Она взглянула на него и нахмурилась при виде строго официального выражения лица. И точно, он сухо спросил Хельгу:

— Вы не считаете, что достойны этой награды?

— Я... — Хельга осеклась и снова насторожилась.

— Прекрати! — прошипела Алана. — Ты здесь не для того, чтобы ее допрашивать!

— Зато ты здесь для этого.

— Нет.

— Да. У тебя тысяча вопросов, а я задал всего один.

— У тебя нет причин давать волю своей подозрительной натуре. Люди отрицают, что заслуживают награды, исключительно из скромности. Конечно, такому дикарю, как ты, это сложно понять, но цивилизованные люди довольно часто сталкиваются с чем-то подобным.

Но похоже, он ничуть не раскаялся. Еще бы, разве капитан способен раскаиваться?