Бриллианты в шоколаде

Оторопевший Егор молча наблюдал за тем, как жена достала из шкафа алое платье на бретельках, которое едва прикрывало ей зад.

— И что? Ты так и пойдешь?

— Ты прав, на улице уже не лето.

И Настюша надела маленькую черную кофточку, которая как нельзя лучше подошла к ее платью.

— Куда ты собираешься? — недоумевал Егор, который все еще считал происходящее шуткой, хотя и несколько дурного тона.

И так как жена молчала, то он повысил на нее голос:

— Я тебя спрашиваю! Куда ты намылилась в таком виде?

— Куда? Я иду в ресторан.

— Ты? В ресторан? В два часа ночи?

— Ну да. А что тут такого? Неужели во всем большом городе не найдется хотя бы один работающий в это время ресторан? Вот ты у нас знаток злачных заведений, не подскажешь, куда мне лучше всего пойти?

— Еще чего!

— Ну и ладно, — миролюбиво согласилась Настя. — Сама найду что-нибудь подходящее.

И она направилась к дверям. Поняв, что жена вовсе не шутит, Егор одним прыжком преодолел расстояние до нее и, удерживая на себе махровое полотенце, воскликнул:

— Постой-ка! Я тебя никуда не пущу в таком виде!

— А что не так со мной опять? Ах да! Я же забыла накраситься.

Настя взяла косметичку, с пренебрежением фыркнула на свою обычную светло-розовую нейтральную помаду и, порывшись в ящике, извлекла опять же новенький тюбик с ярко-алой помадой. Умело нарисовав себе ею губы, Настя чмокнула свое изображение в зеркале.

— Эт-то что еще такое? — только и сумел выдавить из себя Егор. — Ты чего это?.. Ты и впрямь уходишь? Без меня?

Но окончательно спятившая супруга лишь весело воскликнула в ответ:

— Чмоки-чмоки, дорогой!

Схватив сумку и плащ, она выпорхнула на лестничную клетку прежде, чем Егор успел в свою очередь что-либо произнести. Он прислонился к стене, не обращая внимания на то, что по ногам уже начинает изрядно тянуть холодом. Настюша, похоже, забыла закрыть входную дверь их квартиры. И это было даже еще более пугающе, чем все то, что происходило до того. Ведь обычно жена была очень внимательна и даже занудлива по части всякого рода безопасности. И дверь у них в квартиру была снабжена сразу тремя замками. Да еще сигнализация имелась. И Настюша никогда не уходила из дома, предварительно не убедившись, что все замки закрыты, а охрана активизирована.

Она и Егору в этом вопросе не доверяла. Даже после того, как он закрывал дверь, она обязательно еще дергала ручку, словно желая убедиться, что все сделано правильно. А сейчас Настюша ушла, даже не позаботившись захлопнуть за собой дверь и не убедившись, что это вместо нее сделает муж.

Егор вытер лоб, на котором выступил холодный пот.

— Что происходит? — прошептал он, недоуменно таращась на стену.

Но на стене не было ровным счетом ничего такого, что могло бы дать ему ответ на вопрос о причине внезапного помешательства, которое охватило его супругу. Через несколько минут он сообразил, что Настюша возвращаться не собирается, и кинулся к дверям.

— Настя! Вернись!

Но в ответ до него донесся лишь цокот ее каблучков по ступенькам. Оказывается, у этой подпольной модницы имелись и высокие сапоги на шпильках. И она прятала их от него все это время! Но самое главное, как всякий мужчина, Егор не мог не сознавать, его жена оказалась очень привлекательной штучкой. И сейчас в своем обворожительно коротеньком платьице, которое открывало стройные ножки, с вызывающе алым порочным ртом и распущенными волосами, да еще в третьем часу ночи, она запросто может нарваться на такие приключения, о которых потом горько пожалеет.

— Надо бежать за ней!

Егор рванул вперед, но проклятое полотенце, зацепившись за дверную ручку, слетело с него. И пока Егор возился с ним, отцепляя от ручки, а потом метался по квартире в поисках брюк и судорожно пытался втиснуть в штанины влажные еще после душа конечности, матерясь на чем свет стоит, он безнадежно опоздал. И когда Егор выскочил во двор, он понял, что Настюши уже и след простыл. Жены не было, лишь за угол сворачивала какая-то темная машина.

На всякий случай Егор обежал весь двор, но так и не нашел ни жены, ни кого-либо другого, кто мог бы ему подсказать, куда она делась. В полном обалдении от всего того, что с ним произошло, Егор застыл посредине двора, даже не замечая, как первые снежинки, кружась, ложатся на его обнаженные плечи, тут же тают на его коже и едва заметными капельками остаются на ней.