– Давай помогу. – Он потянулся, чтобы взять яйцо.
– Главное, не швыряй его в стену, – пробормотала я.
Адам хмыкнул и разбил яйцо.
– Ты очень остроумная. – Он оглядел меня и покачал головой.
– Что, в муке перемазалась?
– Нет.
– Белки надо отделить от желтков. – Я пододвинула ему миску.
– Я не умею. Ты лучше меня знаешь, как отделять одно от другого. Типа зерна от плевел.
– Боже, Адам, ты уже заговариваешься. Чем дальше, тем страньше.
– Это последствия веселой жизни в компании с тобой.
Элейн с улыбкой наблюдала за нами.
– Ладно, давай я разделю три яйца и ты три, – предложила я, и он согласился.
Адам разбил яйцо, перепачкался и скривился, а потом вылил желток в одну миску, а в другую выбросил скорлупки и белок. Второе яйцо он просто раздавил всмятку, а с третьим более-менее справился. Я попыталась выловить скорлупки из белков. Потом, вместо того чтобы высыпать сахар в желтки, сыпанула его в белки. Я, конечно, попыталась это исправить, но ничего толком не вышло. Надеюсь, наша инструкторша этого не заметила. Адам тихо давился от смеха. Так, теперь добавим ванилин и экстракт лимона. Ну все, можно взбивать. Адам, разумеется, задумался о чем-то своем – надо полагать, о драгоценной Марии. Мне стало смешно, и я мазнула себе взбитым белком по подбородку, так что получилась белая борода, и, обернувшись к нему, произнесла надтреснутым, резким голосом, как у его отца:
– Сын мой, ты должен возглавить компанию! Ты Бэзил, черт подери, ты об этом грезил!
Он удивленно вытаращился на меня, а потом откинул голову и расхохотался – громко, во весь голос, настолько заразительно и весело, что все вокруг оглянулись.
Инструкторша бросила на нас неодобрительный взгляд, Адам извинился, но смех продолжал распирать его изнутри.
– Извините, я на одну минутку, – сказал он и поспешно вышел в коридор, откуда до нас донесся его громкий, всхлипывающий хохот.
Теперь все в классе смотрели на меня. Я вытерла белую бороду и с улыбкой развела руками.
– Твой пирог в духовке. Будет готов через двадцать минут. На, держи, здесь холодно, – сказала я, подойдя к Адаму сзади. Я протянула ему пальто, затем бокал шампанского. – У нас перерыв десять минут, потом будем покрывать глазурью.
Я отпила глоток шампанского. Он посмотрел на меня, в глазах плясали чертики, а потом снова расхохотался. Он смеялся так весело, что я не удержалась и тоже засмеялась… вместе с ним или над ним, я и сама этого толком не понимала. Наконец он успокоился, потом снова принялся хохотать, но в итоге все же унялся.
– Давно я так не веселился, – сказал он. От мороза у него шел пар изо рта.
– Да не так уж это было и смешно.
Он снова согнулся пополам.
– Нет, было, – с трудом выговорил он.
– Если бы я знала, что яичная борода способна тебя так порадовать, я бы уже давно ее себе нарисовала, – улыбнулась я.
– Это не борода. Это ты. – Он весело смотрел на меня, глаза его сияли. – Ты лучше любого лекарства. Тебя нужно выписывать вместо антидепрессантов.
Меня искренно тронули его слова. Раньше он и близко не говорил мне ничего такого приятного, я впервые почувствовала, что, возможно, и вправду помогаю ему. Но, вместо того чтобы сказать ему что-нибудь ласковое, я включила психотерапевта:
– А ты когда-нибудь принимал антидепрессанты?
Он ненадолго задумался, возвращаясь опять к роли пациента, от которого ждут ответа.
– Да, один раз было. Я пошел к психотерапевту, рассказал, как я себя чувствую, ну он мне их и прописал. Но на самом деле они мне слабо помогли, и через месяц я бросил их пить.
– Потому что они не могли устранить суть проблемы, – сказала я.
Судя по тому, как он на меня посмотрел, ему не слишком понравилось мое замечание. Он понял, что я опять пытаюсь вынудить его пойти к врачу. Так что я слегка притормозила.
– А вот печь пироги – замечательный способ устранить проблему на корню, – улыбнулась я.
– Конечно, потому что ты точно знаешь, что делаешь и зачем, – согласился он.
– Конечно.