Эта горькая сладкая месть

– Виолетта Сергеевна очень добрая, – попробовала я усовестить девицу, – наверное, ей не хочется, чтобы Вику похоронили в общей могиле, знаете, сколько она сейчас денег отдала!

Девчонка фыркнула.

– У Пановой нашли почти тысячу долларов. И как только пьяница скопила такую сумму?! Родственников никого, вот Виолетта деньги забрала и теперь ими распоряжается. Она хитрущая, умеет добрые дела за чужой счет делать, ангелом прикидываться. И потом, какие ей хлопоты? Мы с Жанной и Кларой все приготовим, Зойка и Ленка уберут, а Виолетта только урожай соберет. А то, что мне надо было…

Она внезапно заткнулась, потому что в кухню вошли Жанна и полная женщина. Почти через все лицо незнакомки шел жуткий шрам, верхняя губа практически совсем отсутствовала, нижняя торчала вперед уродливым куском. Следом появилась Виолетта. Мы стали под ее чутким руководством готовить холодец и чистить овощи на салаты. Пытаясь удержать в руках скользкую селедку, я оценила полученную информацию. Выходит, несчастную Вику хоронят за мой счет! Интересно, что все-таки явилось причиной смерти? Неужели алкогольное отравление?

ГЛАВА 10

Зеленодольск совсем рядом с Москвой, езды по сухой дороге от силы полчаса, и я добралась до интерната к часу дня. Проклятый пейджер не издавал ни звука, оно и понятно: Павловские на похоронах.

Интернат, убогое двухэтажное здание, вытянулся змейкой по берегу реки. Покосившиеся ступеньки, облупившиеся стены и запах мочи вперемежку с ароматом щей. Несколько обитателей скорбного места брели по коридорам, опираясь на костыли и палки. В открытую дверь одной из палат виднелись штук шесть железных коек с застиранными байковыми одеялами. Жить в таком месте недвижимым почти двадцать лет!.. Я почувствовала, как похолодела шея. Нет уж, лучше сразу подохнуть.

Толстая санитарка деловито опускала вонючую тряпку в грязное ведро.

– Где найти больного Федорова? – поинтересовалась я.

– Андрея Сергеевича? – неожиданно ласково спросила баба. – Он в другом корпусе живет, платном, через лесочек налево.

Я пошла в указанном направлении и через пару минут оказалась в совершенно ином помещении. Коридор застелен относительно новой ковровой дорожкой, в холле – несколько диванов и кресел, на подоконниках цветы, и в воздухе только легкий запах лекарств. Здесь обнаружился и медицинский пост. Молоденькая сестричка скучала над любовным романом.

– Андрей Сергеевич в 22-й комнате, – сообщила она.

Я поднялась на второй этаж и, секунду потоптавшись у двери, приоткрыла одну створку. Однако! Ожидала увидеть древнюю койку, тумбочку и вонючее судно… Но внутри – абсолютно иной антураж. У стены стояло нечто отдаленно напоминающее кровать. Больше всего ложе, застеленное красивым пледом, походило на рубку космического корабля. Справа, на специальной доске, размещался компьютер, слева, в пределах протянутой руки, теснились какие-то непонятные агрегаты, дальше располагались телевизор, видеомагнитофон, музыкальный центр. Все стены более чем двадцатиметровой комнаты заполняли книжные полки. На обеденном столе высилась стопка рукописей, здесь же тихо гудел лазерный принтер, выплевывая страницы. В открытое окно задувал теплый ветерок, и пахло в палате дорогим мужским парфюмом от “Лагерфельда”.

– Вы за заказом? – раздался голос. – Подождите чуть-чуть, сейчас допечатает.

Я поглядела на кровать. В больших подушках лежал худой мужчина с лицом Христа. Тонкие бледные руки покоились на клавиатуре компьютера.

– Нет, – сообщила я. – Хочу поговорить с вами о Светлане Павловской.

– Зачем? – изумился Федоров и нажал кнопку на одном из таинственных аппаратов. Верхняя часть кровати пришла в движение, медленно поднялась, и Андрей оказался сидящим. – Зачем? – повторил он, вытаскивая сигареты “Парламент”. – Не видел вышеназванную даму двадцать лет, и, честно говоря, она меня не волнует. Среди моих интересов – языкознание.

Я поглядела на книги. Л. Федоров “Стилистика японского языка”, А. Федоров “Введение в граммитику”.

– Бог мой, – вырвалось у меня, – вы тот самый Андрей Сергеевич Федоров, лучший российский японист, как же так…

Андрей заулыбался.

– Кто не знает, всегда удивляется, как это беспомощный калека смог написать около тридцати монографий и стать известным ученым. Но сейчас век компьютера, и я связан с коллегами из многих стран. Сначала объясните, что вам нужно от меня.