Эта горькая сладкая месть

Жаль, что плохо знакома с ненормативной лексикой. Три известных мне существительных и один глагол, произнесенные про себя, не принесли облегчения. Хотя ругаться, разумеется, следует вслух, только тогда успокаиваешься.

На крыльце я раскурила сигарету и поежилась. Опять топать через раскаленную рыночную площадь к супермаркету! Сзади хлопнула дверь, появился Дима.

– Хотите помогу? – спросил мужчина. Я кивнула. Интересно, почему сегодня такое любезное поведение?

Мы потащились к магазину. Внезапно Дима замер у ларька. – Даша, купите “Сникерс”.

– Сами покупайте, – огрызнулась я. Обидится, и черт с ним.

Но Дима печально вздохнул:

– Деньги отняли, ни копейки нет.

– Почему?

– Марго постаралась, вот только это дала, – и он протянул проездной на метро.

– Чем прогневали супругу?

– Говорит, слишком потолстел, и посадила на диету. Салат, огурцы, помидоры без масла и соли. Сахар нельзя, хлеб тоже. Просто умираю, как сладенького хочется!

Я поглядела на необъятный живот и затравленные глазки кавалера. Черт с ним, куплю батончик. Дима моментально разодрал упаковку и впился в “толстый слой шоколада”. На лице обжоры появилось почти молитвенное выражение. В два счета конфетка исчезла в безразмерном желудке.

– Хорошо, что сейчас везде еду продают, – вздохнул Гаргантюа, – раньше просто мучился.

До ноздрей донесся запах жареного мяса, и в голову пришло внезапное решение.

– Дима, хочешь, шашлычком угощу?

– Очень! – простодушно воскликнул спутник. Мы сели под сине-белым тентом. Глядя, как Дима впивается в дымящееся мясо, я спросила:

– Давно так много ешь?

– С детства, – промычал мужчина, – всегда покушать любил. Бывало, родители отругают за двойки, я сразу к холодильнику бегу. Погрызу колбаски и успокоюсь.

– Тебе бы к психотерапевту сходить! – Я не псих, – возмутился Дима, – просто обладаю здоровым аппетитом. Светка тоже много ест, а к ней не вяжутся, почему?

"Потому что сестрица хоть иногда останавливается, а ты, словно снегоуборочный комбайн, все лапами в рот загребаешь”, – подумала я, глядя на исчезающий шашлычок из собачатины.

– Как же в школе на уроках высиживал?

– Одно мученье, только и ждал, когда будет большая перемена. Звонок прозвонит, я сюда бегу.

– Куда?

– Да вот сюда, где сейчас сидим. Здесь раньше базар работал. Назывался Колхозный рынок имени Цюрупы. Мы тут всю жизнь живем. Папа из Казани в Москву в начале пятидесятых приехал, поступать в институт. Потом с мамой познакомился, та как раз в медицинском училище училась. У мамы комната была в бараке. Они, когда поженились, там жить стали. Адрес так смешно звучал: Колхозный рынок имени Цюрупы, барак семь. Когда я родился, бараки расселили. Видите дома. – Он указал на ряд белых трехэтажных кирпичных зданий. – Всех жильцов туда и отправили. “Хрущобы” еще не строили, не умели, вот и дали людям нормальные квартиры, правда, коммунальные. Бараков на рынке стояло восемь, и домиков построили восемь. Так и вселялись – первый барак в первый дом, второй во второй. У родителей три комнаты было, потому что дети разнополые, я и Светка. Только папа быстро начал хорошо зарабатывать, и в 1959 году мы въехали в кооператив. Я плохо помню, маленьким был. Он замолчал, облизывая жирные губы. Прихватив укладку с нужной “Верой”, я добралась до лифта и села в темноватой кабине на корточки. Лифт несся ввысь, мысли улетели в другом направлении. Адрес на газете, подложенной под брошенного младенца: …упы, б. 7. Улицы с таким названием не нашли, может – Рынок имени Цюрупы, барак семь?

ГЛАВА 17

Благополучно добравшись до спальни, я отперла дверь, потребовала ледяной лимонный сок и попробовала составить план работы на завтра. Дел накопилось много. Надо съездить в домоуправление по адресу, куда выписали Федорова, неплохо найти и клиентку, приходившую к Пановой. Хотя Александр Михайлович говорил, что их было четверо. Предположим, тетка, с которой Вика куда-то уезжала на красивой иностранной машине, мне известна. Это я. Ладно, хватит и Роговой Антонины Матвеевны с Полярной улицы. Хорошо, что обладаю, абсолютной памятью, скажут один раз – помню всю жизнь. А еще интересно порасспрашивать тех теток, соседок Катюши по столовой. Что такого они ей сказали? Напоследок найду следователя Искандера Даудовича. Хлопот полон рот. К сожалению, придется ездить без машины, на чужих, воняющих бензином и дребезжащих тачках.