Ангел севера

Мы прибавим и эту тайну к нашим другим секретам. Дражайшая любовь моя… – Он склонялся все ниже к лицу Николая с явной целью…

Николай успел отдернуться до того, как губы Щуровского прикоснулись к нему. Резким движением он поднялся с колен, с трудом втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Его била нервная дрожь. Растерянный, посеревший, Николай потряс головой и вдруг, как испуганная кошка, бросился из спальни. Граф повалился на постель в безудержных рыданиях.

Люк следовал за Николаем в его паническом бегстве из дома Щуровского.

– Ангеловский! – прорычал он. – Проклятие… Скажите мне, что случилось?

Николай остановился, лишь оказавшись на свежем воздухе. Он замер, шатаясь, сделал несколько шагов и остановился, отвернувшись от Люка, с трудом пытаясь отдышаться.

– Что он сказал? – настаивал Люк. – Ради Бога…

– Он признался, – наконец выговорил Николай.

– Старческий пьяный бред. – Сердце Люка стучало как молот.

Николай покачал головой, все еще пряча лицо:

– Нет. Он убил Мишу. Теперь я не сомневаюсь.

Дюк с облегчением закрыл глава.

– Слава Богу, – прошептал он.

Заметив их появление, кучер Ангеловских подал поближе коляску и остановился возле них. Николай ничего не видел и не слышал. Буря клокотала в его душе.

– Как трудно во все это поверить! Легче было считать виновной Тасю… Насколько же легче!

– Теперь мы пойдем в полицию, – объявил Люк.

Николай горько рассмеялся:

– Что вы понимаете в России?! Может, в Англии все по-другому, но у нас член правительства не может быть в чем-то виноват. Особенно если этот человек близок к царю. Слишком многое зависит от влияния Щуровского – реформы, политика. Если падет он, падут и другие, связанные с ним. Этого никто не допустит. Только слово пророни о Щуровском, и завтра поплывешь вниз по Неве с перерезанным горлом. У нас нет правосудия. Голову дам на отсечение: кто-то еще знал о связи графа с Мишей. Ручаюсь, что министр внутренних дел был в курсе всего. Он сделал карьеру на том, что использовал чужие секреты к своей выгоде. И все замешанные в этой истории не смогут признать суд не праведным, а приговор – несправедливым, им выгоднее принести Тасю в жертву.

Люк был возмущен:

– Если вы думаете, что я допущу.чтобы мою жену казнили на радость вашим вонючим правительственным чиновникам…

– Сейчас я ни о чем не могу думать. – Николай злобно взглянул на Люка. Румянец снова заиграл у него на щеках, и, казалось, он стал легче дышать.

– Я хочу забрать Тасю из этой Богом забытой страны как можно скорее.

Николай коротко кивнул:

– В этом мы сходимся.

Люк улыбнулся ему циничной улыбкой:

– Простите, но мне трудно поверить в эту внезапную перемену мнения. Несколько минут назад вы хотели казнить ее собственной рукой.

– С самого начала я хотел только одного – правды.

– Нужно было упорнее искать ее.

– Вы, англичане, народ умный, – насмешливо заметил Николай. – Вы всегда поступаете самым разумным образом.

Так, что ли? Все эти ваши бескровные правила, законы, установления… Вы уважаете только тех, кто живет по вашему образцу. И считаете, что лишь англичане – народ цивилизованный, а все остальные – дикари.

– Разумеется, нынешний опыт убедит меня в обратном, – саркастически заметил Люк.

Николай вздохнул и почесал в затылке, взлохматив выгоревшие на солнце волосы.

– Тася жить здесь, в России, больше не сможет. Этого мне не изменить. Но я помогу вам благополучно вернуться в Англию. То, что она оказалась здесь в опасности, – моя вина, и мне ее исправлять.

– А Щуровский? – тихо спросил Люк.

Николай посмотрел в сторону кучера и снизил голос до шепота:

– О нем я позабочусь. Справедливость восторжествует.

Люк взглянул на мстительное лицо молодого человека и покачал головой:

– Вы не можете его хладнокровно убить.

– Это единственный способ. И делать это мне.

– Граф явно гибнет, раздавленный своей виной. Он и так вскоре доконает себя. Почему бы не предоставить времени и событиям идти своим ходом?

– А вы могли бы спокойно стоять в стороне и ничего не делать, если бы ваш брат был убит?

– У меня нет брата.

– Тогда ваша рыжеволосая дочурка. Разве не стали бы вы мстить сами, если бы не было другого пути наказать ее убийцу?