Бенефис мартовской кошки

Тина не выдержала и ушла. Затем навалилась новая беда: в груди обнаружилась маленькая, с горошину, опухоль, районный терапевт отправил к онкологу, тот мигом велел ложиться в больницу. Бедной Тине пришлось пройти все круги ада, уготованные таким больным: три операции, лучевая и химиотерапия, гормоны. Дали инвалидность, пенсию в четыреста рублей и сказали:

– Вам нужны витамины, хорошее питание, отдых и положительные эмоции.

Шатаясь от слабости, Тина принялась искать работу, но начальники, завидя ее хрупкую фигурку в парике, мигом заявляли:

– Простите, место занято.

Наше время жестоко. Больная женщина, справившая пятидесятилетие, никому не нужна. Потом подруга предложила ей поработать поломойкой у своей соседки, жены новорусского банкира. Тина недолго колебалась, прожить на четыреста рублей в наше время не сумел бы и отшельник, питающийся сушеными кузнечиками.

Два года Тина бегала по бесконечной квартире, моя полы, драя ванну с унитазами и подбирая вещи, которые повсюду расшвыривала тринадцатилетняя дочь хозяйки. Потом банкир то ли разорился, то ли притворился банкротом, но семья, спешно собравшись, умотала в Израиль. Тину, естественно, не взяли. Впрочем, оставили ей и недавно приобретенную за бешеные деньги собачку Розу фон Лапидус Грей.

У Тины никогда не было животных, но, услышав, как хозяйка, пакуя чемоданы, равнодушно обронила: «Завтра отвезете Розу на улицу Юннатов, ее усыпят», пришла в ужас и попросила:

– Можно я заберу ее себе?

Хозяйка весьма холодно ответила:

– Берите, коли охота с ней возиться.

Глава 6

Вот так они стали жить вдвоем, впроголодь, не имея возможности купить ничего, кроме крупы, хлеба и кефира. Роза фон Лапидус Грей отощала и стала похожа на четвероногую мохнатую кильку, а Тина превратилась в тень. Радовало только одно: отчего-то перестали болеть послеоперационные швы, успокоился измученный лекарствами желудок, и онколог, к которому Тина явилась для профилактического осмотра, с удивлением заявил:

– Похоже, была ошибка. У вас нет рака.

– Может, я выздоровела? – робко поинтересовалась женщина.

– Такого не случается, – отрезал «добрый» доктор, – а вот ошибочки происходят. Живите и радуйтесь.

Другая женщина, услыхав подобное заявление, устроила бы дикий скандал. Как это ошибочка? А операции, искалечившие тело? А химия? А лучевая терапия? Но Тина просто ушла. Честно говоря, жить ей совершенно не хотелось. Во-первых, не для кого, во-вторых, незачем. Голодать больше не было сил, бороться за существование – тоже.

На последние гроши Тина приобрела в аптеке снотворное, потом помылась в ванной, высушила волосы феном, постелила новое белье на кровать, надела «парадную» сорочку, положила на стол записку «В моей смерти прошу никого не винить», рядом устроила деньги, собранные на похороны, позвонила одной из своих коллег, попросила: «Зина, приезжай завтра ко мне в гости, дверь будет открыта, звонок не работает», легла на диван, взяла стакан и наткнулась глазами на собачку.

Роза фон Лапидус Грей, очевидно, понимая, что хозяйка задумала недоброе, поставила маленькие лапки на софу и, отчаянно помахивая хвостом, изредка нервно поскуливала.

Тина отставила стакан. Бедное животное ни в чем не виновато, надо отдать его в добрые руки. Отчего-то ей подумалось, что хорошие люди роятся на вокзале. Держа под мышкой Розу, Тина приехала на Курский, и первый, кого она увидела, был мужик, вернее, обрубок, без нижней части тела, сидящий на деревянной подставке. Сама не понимая почему, Тина подошла к парню и спросила:

– Слушай, как же ты существуешь? Неужели никогда не хотел с собой покончить?

Парень поднял глаза и рассмеялся:

– Да ты чего, я семью кормлю, мать, отца и младшую сестру. Им без меня кранты придут. А потом, даже хорошо, что я в инвалида превратился.

– Почему? – совсем растерялась Тина. – Что такого замечательного в твоем положении?

– Все, что господь ни делает, все к лучшему, – философски изрек юноша. – Я до армии идиотом был, только по бабам носился, горело под хвостом, прямо пекло, ни до чего было. А теперь учиться поступил, на программиста. Я тут только днем побираюсь, вечером меня отец на занятия возит.

Тина смотрела на парня, чувствуя, как щеки охватывает огонь стыда. Очевидно, юноша что-то понял. Он улыбнулся и сказал:

– Не дрейфь, выход из безвыходного положения там же, где и вход, не падай духом.