Бенефис мартовской кошки

– Конечно, знаю. Скажи, сколько стоит сей райский уголок?

– Семьдесят два рубля.

– В час?

– Ты чего, Дашка, – взвизгнула Неля, – совсем у тебя от богатства башню сорвало. Не все же такие, как вы! Кое-кто и в бюджетной организации работает. В месяц, конечно!

– В месяц? – совсем растерялась я. – Ты уверена?

Бассейн, пони, нянечка-душка и меньше чем за сто целковых? Такого просто не бывает.

– Подскажи адресок этого удивительного места.

– Рублевское шоссе, – затарахтела Неля.

Так, этот садик еще и в лесопарковой зоне!

– Только тебя туда не возьмут, – закончила Крюкова.

– Почему? Очередь большая?

– Да нет, он ведомственный.

– И кому принадлежит это райское местечко? Какому заводу или фабрике?

– Администрации президента! – радостно выпалила Крюкова. – Ленкин муж ведь…

Я положила трубку. Чудес не бывает!

Зайка, слушавшая разговор, дернула плечиком.

– Все равно, есть хорошие садики!

Всю неделю ваша покорная слуга моталась по городу и сделала неутешительные выводы. Детские муниципальные учреждения выглядят ужасно, меньше двадцати детей на одну воспитательницу не бывает, а те сладкие местечки, где есть пони и бассейны, стоят о-го-го сколько. Впрочем, нет проблем заплатить, у нас есть деньги, но возле ворот этих чудо-садиков плотной кучкой стоят джипы и «Мерседесы», из которых вылезают родители весьма характерного вида. Папы как один в черных рубашках, обтягивающих мощные плечи, а мамы-блондинки ковыляют на высоченных каблучищах, оставляя за собой приторно-сладкий аромат французской парфюмерии.

Зайке не понравился ни один из предложенных вариантов, и она, заявив:

– Кто ищет, тот всегда найдет, – отбыла на свое телевидение.

А я решила устроить себе отдых и, вместо того чтобы рыскать по районам, приехала в самый центр, загнала «Пежо» в паркинг при подземном магазине, который хозяйственный Лужков воздвиг на Манежной площади, и принялась самозабвенно ходить из магазина в магазин, меряя вещи и нюхая духи. Честно говоря, мне ничего не надо, просто хотелось развлечься.

Часов в пять, обалдев от витрин, я забрела в кафе «Манеръ», слопала там торт со взбитыми сливками, выпила капуччино и внезапно решила прогуляться по той улице, которая во времена моего детства, юности и большей части зрелости носила имя Герцена. Я давно не хожу пешком, но сентябрьский вечер радовал теплыми лучами заходящего солнца. Очень медленно я дошла до памятника П.И. Чайковскому и села на скамейку. Вокруг роилась толпа: очевидно, в консерватории должен был в ближайшее время начаться концерт. Я не слишком люблю классическую музыку, вернее, плохо понимаю ее, но моя бабушка Афанасия в детстве довольно часто приводила меня сюда. Она считала, что ребенок не должен путать Моцарта с Бетховеном и обязан знать, что Бах писал фуги. Но после ее смерти я ни разу тут не была и, признаюсь, не испытываю никакой потребности посещать просторный зал, украшенный портретами великих композиторов.

Я сидела, наслаждаясь теплым вечером. Оказывается, полно людей, желающих послушать симфоническую музыку. По небольшому пятачку взад-вперед бегало несколько женщин. Они хватали за рукава тех, кто стоял в одиночестве, и с надеждой интересовались:

– Лишнего билетика не найдется?

Потом одна меломанка подлетела ко мне:

– Простите…

– Нет, – покачала я головой, – просто сижу и отдыхаю.

Дама бросилась к мужчине, который сидел слева от меня:

– У вас…

– Нет, – резко ответил дядька, – отвяжитесь.

Я скосила глаза. Красивый, явно дорогой костюм, похоже, от Хуго Босс, ботинки из кожи кенгуру, неброский галстук, за который отдано долларов двести, зажим с бриллиантовой крошкой, одеколон от Шисейдо, и… такая грубость.

Но любительница музыки не обиделась, просто отошла. Очевидно, мужику стало неудобно, потому что он буркнул:

– Надоели, ей-богу, десятый человек подскакивает.

Я не поняла, ждет ли он от меня ответа, и собиралась сказать что-то нейтральное, типа: «Ей просто хочется попасть в консерваторию», но тут у тротуара притормозил шикарный черный лаковый автомобиль. Выскочил шофер и распахнул заднюю дверцу. Показалась стройная нога, обутая в туфельку на бесконечной шпильке, потом из недр «Мерседеса» вынырнула ее хозяйка – молодая дама, одетая в безупречный черный костюм. Светски улыбаясь, она направилась ко мне.

Не секрет, что большинство людей, получив в свое распоряжение деньги, мгновенно начинают одеваться самым диким образом, покупают наряды «от кутюр» и ходят в этих костюмах и платьях на работу или в магазины. Обувь, предназначенную для вечернего выхода, запросто таскают днем и влезают в шубы, подолы которых волочатся за ними, словно шлейфы за особами королевской крови. Я уже молчу о драгоценностях. Бриллиантовые серьги стоимостью в годовой бюджет какой-нибудь африканской страны в ушах дамы, вышедшей в одиннадцать утра погулять со своей собачкой, так же уместны, как унты на пляже, но мало кто об этом знает.