Камин для Снегурочки

Когда мы вышли из машины, певицу утащила толпа народа. У меня выхватили ящик с гримом, сумку, портпледы и велели сидеть тихо на табуретке. Я послушно устроилась на жестком сиденье и привалилась спиной к дереву.

Снимать клип собирались на природе, режиссер выбрал симпатичную лужайку, покрытую зеленой травкой. Палило солнце, было очень жарко, где-то высоко в небе щебетали птички, изредка моего лица касался легкий ветерок.

Съемочная группа толпилась вокруг всяких приборов.

– Ну, звезда моя, ты готова? – заорал режиссер. – Эй, кто-нибудь, поторопите ее, натура уходит! Мне вон та тень не нравится! Сколько можно одеваться! У нее что, три задницы?

– Нечего орать, – ответила Глафира, выходя из расположенного рядом микроавтобуса.

Я бросила взгляд на певицу и чуть не свалилась с колченогой табуретки. Стройная Глаша напялила шубу из соболя, длинную, до щиколоток. Застегивалось одеяние лишь до пояса. Когда Глафира сделала шаг, полы разошлись в разные стороны и стала видна коротенькая ярко-красная юбчоночка и сапоги-ботфорты. На иссиня-черных волосах моей хозяйки сидела шапка-ушанка, верхний отворот которой украшала россыпь стразов.

– Где снег? – завопил режиссер.

Я почувствовала себя участницей пьесы абсурда. Какой снег? Они что тут, все с ума посходили? Одна стоит в шубе и ушанке, второй желает видеть белые хлопья, валящие с неба. На улице жаркий июнь! Сейчас Свин вызовет психиатрическую перевозку.

– Да, – капризно топнула ножкой Глафира, потом повернулась к режиссеру. – Меня торопили, а сами! Непорядок, Гена! Я звезда!

– Снег, живо! – замахал руками Гена.

Я вцепилась в табуретку.

– Только не нервничайте, – пробасил один из парней, стоявших возле какой-то непонятной штуки.

Затем он нажал кнопку, взял шланг… Мигом из него полилась обильная пена. Через пару секунд лужайка стала похожа на опушку зимнего леса.

– Что они делают? – спросила я у шофера Мити, который меланхолично курил на редкость вонючую сигарету.

– Клип снимают, – пожал тот плечами, – на песню «Зима души». Снег им нужен, вот и наваливают.

– Но почему же зиму снимают летом?

Митька пожал плечами:

– Хрен их разберет. А в декабре Глашка в купальнике по набережной бегала, тогда про август пела.

– Интере-есно, – протянула я.

– Всем заткнуться! – рявкнул Гена. – Мотор, пошла, пошла!

Глафира выскочила в центр лужайки, раскинула руки, завертелась, словно юла, и противным, слабым дискантом завела:

– В моей душе зима, зима, там нет тебя, тебя…

Я изумилась до глубины души. Секундочку, а где же звук? Сколько раз я слышала Глафиру, и все время у нее был не слишком большой, но вполне приятный голос. И потом, она сейчас фальшивит. Мой слух улавливает… Минуточку, похоже, у меня есть слух. может, я училась музыке?

– Стоп, стоп, – заорал Гена, – всех уволю на фиг! Где фонограмма? Где?! А? Все сначала!

Глафира отошла на стартовые позиции.

– Мотор, пошла, живо, радость на лице, счастье, – командовал Гена, – работаем!

Из автобуса грянула музыка, чистый, правильный голос завел:

– В моей душе зима, зима…

Я вздохнула. Похоже, в шоу-бизнесе сплошной обман. Поют под фанеру, говорят не то, что думают, цвет волос, глаз, эмоции – все неправда.

– Где счастье? – вопрошал Гена. – Хватай снег и умывайся! Ты в восторге.

Глафира зачерпнула было пригоршню пены и тут же с отвращением отбросила.

– Фу, воняет.

– Стоп! Сначала!

– Не хочу этим умываться.

– А надо.

– Ни за что.

– Делай как велят.

– Не буду.

Чуть не зарыдав, Глафира кинулась к автобусику и исчезла внутри.

– У нас обострение звездности, – перекосился Гена, – о боже! Очень тяжело настоящему мастеру! Одни истерички кругом. Живо выгоните идиотку, поддайте снегу, немедленно! Свет уходит! Солнышко мое, суперстар, ну постарайся!

Последняя фраза, сказанная совсем иным тоном, чем предыдущие, относилась вновь к появившейся на лужайке Глафире.

Действие повторилось во второй раз, третий, четвертый, пятый… У меня заболела голова. «Снег» нестерпимо вонял, музыка гремела, режиссер орал. Через два часа после начала съемок я от всей души пожалела Глафиру. Ей-богу, никаких денег и славы не захочешь, если требуется такая адская работа!

– Хватит, – взвыл Гена, – теперь конец. Глаша срывает шубу, падает лицом в снег, ее заносит метель. Ах черт, красивая картина будет!

И тут у моей хозяйки случилась самая настоящая истерика. С воплем: «Ни за что не стану падать!» – она унеслась в автобус.