Камин для Снегурочки

– Возьми тряпку и вымой, дрянь, – заорала Настя, услышавшая замечание, – живо, ишь, распустила язык! Завтра же велю Сереже вон гнать нахалку! Тебе деньги за уборку платят, а не за замечания хозяевам.

Внезапно Наташа обозлилась.

– Хозяин тут – господин Лавсанов, – высоко подняв голову, ответила она, – это он мне дает зарплату, причем очень хорошую, я служу тут не первый год. А вы кто? У Сергея Григорьевича бабы потоком через спальню текут. С какой стати мне вас слушаться, сегодня вы есть, а завтра нет!

Свин на секунду замер с открытым ртом, а потом со всего размаха отвесил Наташе пощечину. Настя, завизжав, тоже накинулась на обидчицу, но домработница увернулась, убежала и заперлась в своей комнате.

Наружу она вышла лишь на следующее утро, когда утих скандал, устроенный Настей любовнику. Сергей позвал к себе Наташу и заявил:

– Ты теперь убираешь мой кабинет, спальню, библиотеку и следишь за гардеробом. Остальное будет делать другая прислуга.

Наташа молча кивнула, а к вечеру в доме появилась тихая, незаметная Таня Рыкова. Первый месяц Наташа не разговаривала с Таней, а та, опустив глаза, тенью шмыгала по первому этажу и студии, прислуживая Насте и убирая за музыкантами. При виде Наташи вторая горничная бледнела и, прошептав: «Простите», вжималась в стену, стараясь стать практически незаметной.

Было понятно, что новенькая до одури боится Наташу. И еще она раболепно сгибалась перед Настей, смотрела на Звягинцеву с таким обожанием, что Наташе стало жаль дурочку. Впрочем, с неменьшим восторгом Таня бросалась выполнять и указания Лавсанова. Слова «хозяин сказал» она произносила с благоговением. Вскоре Наташа изменила свое отношение к Тане, поняла, что та ничего в жизни слаще морковки не ела. А потом Звягинцева начала петь в концертах, Таня и Наташа стали коротать вечера вдвоем, и Рыкова внезапно рассказала о себе.

Вот тут Наташе стало ее по-настоящему жаль. Бедная, затюканная отцом – дебоширом и пьяницей девушка. Наташа сама провела детство около обнимающейся с бутылкой мамы и знала, что за счастье жить рядом с алкоголиком.

– Это ужасно, – внезапно вырвалось у меня, – постоянно находишься в страхе, ждешь, когда ключ в замке повернется, и задаешься вопросом, какой он явится. Совсем плохой или еще ничего. Это изматывает хуже скандалов!

– Сама небось с пьяницей живешь, – покачала головой Наташа, – гони его в шею! Имей в виду, все они захребетники.

Я прижала к груди внезапно онемевшие руки. Похоже, в моей жизни был опыт тесного общения с алкоголиками. Господи, кажется, постепенно начинаю узнавать о себе все больше и больше. Я увлекалась детективами, похоже, обожала Арину Виолову, училась музыке, любила животных, а теперь еще у меня и выпивоха в анамнезе. Надо спросить у Ирины, кто у нас в роду якшался с бутылкой: папа или мама?

В общем, жизнь в коттедже постепенно наладилась. Таня перестала бояться Наташу, а та больше не злилась на Настю, пришлось примириться и с тем, что малоприятная Звягинцева теперь полноправная хозяйка дома. Только приезды Свина нарушали статус-кво. В присутствии продюсера Настя делалась неуправляемой и хамила Наташе по полной программе. Сам же Свин прислугу иначе чем «эй, ты» и «чмо» не величал. Ему доставляло радость видеть, как домработница сначала свирепеет, а потом начинает плакать.

Сообразив, что Семен специально обижает ее, Наташа стала держать себя в руках и на все придирки Свина спокойно отвечала: «Слушаю! Как изволите! Что пожелаете?»

Теперь уже Свин начинал злиться, натолкнувшись на каменную стену равнодушия, сквозь которую не проникали брошенные им бранные слова. Поняв, что сумела переиграть продюсера, Наташа удвоила осторожность и ни разу не дрогнула, не крикнула, не дала повода пожаловаться на нее Лавсанову. Даже когда продюсер столкнул локтем со стола стакан с чаем и горячая жидкость вылилась на ногу Наташе, она не зарыдала. Настя поняла, что Свин переборщил, и бросилась к прислуге, восклицая:

– Господи! Это же так больно! Он случайно!

– Да, – сдерживая слезы, кивнула Наташа, – можно я отойду, обработаю ожог?

– Конечно, конечно, – закивала Звягинцева, – ложись отдыхай, Танька уберет. – Время лишь семь часов, – напомнила Наташа.

– Все, – засуетилась Настя, – твой рабочий день окончен.

Наташа взяла в аптечке мазь, наложила толстым слоем на красную кожу, надела носки и легла. Неожиданно ее свалил сон.

Проснулась она около одиннадцати вечера, нога болела нестерпимо, очевидно, мазь не помогла. Вспомнив, что в кладовке, где хранятся продукты, есть запас лекарств, Наташа, хромая, доползла до кухни, открыла дверь и вошла в чулан. Впрочем, чулан не совсем верное слово, это была большая комната, в которой на стеллажах хранилась уйма вещей. Тут стояли банки с компотами, соленьями и вареньем, консервы из овощей, пакеты с крупами. Еще здесь имелся шкаф для вина, морозильник и всякая ерунда типа аптечки, тут же хранились рулоны туалетной бумаги, салфетки, электролампочки и прочая чепуха, столь нужная в быту.