Пленить сердце горца

Гаврэл ненавидел свои четырнадцать, лет. И хотя для своего возраста он был высок и крепок и по его плечам можно было представить ту немалую силу, которую он со временем обретет, он знал, что с дюжими Маккейнами ему сейчас не совладать. Они были воинами, которыми двигала безграничная ненависть, и тела их были крепки и отлично развиты. Тренировались они беспрерывно, да и жили Маккейны исключительно для того, чтобы грабить и убивать. Для них Гаврэл стал бы не большей помехой, чем настырный щенок, тявкающий на медведя. Он мог бы броситься в кипящую внизу битву, но гибель его принесла бы пользы не больше чем смерть того мальчика, случившаяся несколькими минутами ранее. Если ему суждено умереть этим вечером, его смерть запомнится многим, поклялся Гаврэл.

«Берсерк», — казалось, прошептал ветер.

Гаврэл поднял голову, прислушиваясь. Сегодня не только рушится его мир, — в довершение ко всему ему чудятся голоса! Уж не суждено ли ему потерять разум, прежде чем завершится этот ужасный день? Он знал, что легенда о берсерках не более чем… одна из легенд.

«Взывай к богам», — прошуршали ветви шелестящих сосен.

— К кому же еще? — пробормотал Гаврэл.

А что же тогда он постоянно делал с тех самых пор, когда в девятилетнем возрасте впервые услышал эту потрясающую легенду? Берсерков не существует! Это всего лишь дурацкая сказочка, которую рассказывают шаловливым ребятишкам, Чтобы напугать их и заставить слушаться.

«Бер… серк…», — на этот раз звук был более отчетливым и слишком громким, чтобы Гаврэл мог объяснить его игрой воображения.

Гаврэл завертел головой, заглянул за скалы, громоздившиеся у него за спиной. Вотанов провал представлял собой нагромождение валунов — стоящих обособленно огромных камней, отбрасывающих в ярком свете луны неестественные тени. Ходили слухи, что это священное место, где вожди минувших эпох собирались, чтобы замышлять войны и вершить судьбы. Такое место могло бы без труда убедить юную душу поверить в существование Дьявола. Гаврэл напряженно прислушивался, но ветер доносил лишь крики его соплеменников.

Как все-таки скверно, что эти языческие сказки лгут! Легенда утверждала, что берсерки могли передвигаться с такой скоростью, что до самого момента атаки были невидимыми. Они обладали сверхъестественными способностями: тонким нюхом волка, слухом летучей мыши, силой двенадцати человек и зрением орла. Когда-то берсерки были самыми бесстрашными и могучими воинами из тех, кого видела Шотландия за много веков. Они составляли костяк армии викингов Одина. Легенда утверждала, что они могли принимать облик волка или медведя с той же легкостью, с какой принимали человеческий. И всех их отличала одна особенность — глаза дьявольской голубизны, сиявшие подобно раскаленным углям.

«Берсерк», — вздохнул ветер.

— Берсерков не бывает, — мрачно поведал ночи Гаврэл. Он уже не тот глупый мальчишка, которому может вскружить голову перспектива обладать неодолимой силой; и не тот юнец, который когда-то был готов отдать свою бессмертную душу за безграничную силу и власть. К тому же у него темно-карие глаза, и такими они были всегда. Кареглазый берсерк — неслыханная вещь!

«Позови меня».

Гаврэл вздрогнул. Эта последняя вспышка его воображения была уже командой — несомненной и настойчивой. Волосы на затылке встали дыбом, по коже пробежали мурашки. Ни разу за все те годы, когда в своих играх он вызывался в берсерки, ему не доводилось испытывать ничего подобного. Кровь пульсировала в венах, он чувствовал, что балансирует на краю бездонной пропасти, манящей и отталкивающей одновременно.

Долину заполнили крики. Дети гибли один за другим, а он все стоял высоко над полем битвы, бессильный изменить ход событий. Он был готов пойти на все, чтобы спасти их: отдать, продать, украсть, убить — на все.

Когда крошка со светлыми локонами, вскрикнув, выдохнула в последний раз, по его щекам потекли слезы. В ее жизни уже никогда не будет ни материнских рук, ни милого дружка, ни свадьбы, ни деток — не будет ни единого вздоха драгоценной жизни. Кровь залила ее платьице, и, словно зачарованный, Гаврэл был не в силах оторвать глаз от этого зрелища. Весь окружающий мир ограничился узким туннелем его взгляда, и в конце этого туннеля кровь на груди девочки расцветала огромным темно-красным водоворотом, поглощающим его все глубже и глубже… Что-то надломилось у него внутри.

Закинув голову назад, он закричал, и от камней Вотанова провала эхом отразились слова: