Досье на Крошку Че

— Все, все, меня уже нет, — живо отреагировала домработница, — вот только посудку прихвачу.

— Уж извините, Милиция, — запела Ольга, — Ирина иногда бывает бестактна.

— Я не говорила о том, что Крошку Че съели люди, — дрожащим голоском перебила ее Милиция. — В доме полно собак.

— Это невозможно! — хором воскликнули домработница и Зайка. — Наши собаки сырую птицу не едят!

Милиция издала тревожный стон. Я покачала головой. М-да, нечего сказать, успокоили. В памяти моментально ожила давняя история.

Аркашка ходил тогда в третий класс. Ясное дело, что он, как все мальчики, был непоседлив. На уроках Кеша без конца вертелся, а на переменах носился так, словно за спиной у него работал реактивный двигатель. Поэтому, отправляя его в школу, я всегда просила:

— Ты там потише.

Но, как правило, мои слова не достигали цели. И из школы часто звонили с выговором педагоги, но в тот день было тихо.

Ровно в пять вечера в квартиру постучали. Думая, что Аркашка в очередной раз потерял ключи, я сделала грозное лицо, распахнула дверь и увидела ближайшего приятеля Кешки Костика Мамаева. Тот сжимал в руках куртку и сапоги своего друга.

— Вот, — затараторил Костик, — тетя Даша, Аркашка упал с лестницы, его на носилках в больницу увезли, а мне врач велел шмотки вам отдать, сказал: «Отнеси барахло родителям, оно парню больше никогда не понадобится, пусть у людей хоть одежда останется, на память».

Я сползла по стене. Слава богу, через пару секунд за спиной возбужденного Костика появилась запыхавшаяся учительница математики, а заодно и классная руководительница Милада Геннадьевна. Она сразу успокоила меня: Аркаша сломал ногу, ничего ужасного, куртку и сапоги на самом деле попросили отнести домой, потому что Кешке в больнице они не понадобятся, просто Костик слегка видоизменил слова врача.

— Хватит мечтать, — вернул меня из воспоминаний Дегтярев, — надо искать Крошку.

Мы принялись рыскать по особняку, заглядывая во все уголки. Лично я обнаружила кучу, казалось бы, безвозвратно потерянных вещей, но Крошки нигде не оказалось. Маруська рассыпала на полу семечки.

— Вот увидите, — бодро восклицала девочка, — Крошка унюхает лакомство и прилетит.

Но, увы, попугай словно сквозь землю провалился. Около одиннадцати вечера я, вспомнив про собак, закричала:

— Гулять!

Послышался бодрый цокот, и в прихожую вылетели члены стаи. Я начала натягивать на них попонки и очень скоро поняла, что среди псов отсутствует пуделиха.

— Черри! — завопила я. — Не смей притворяться глухой! Иди немедленно сюда!

Но хитрая собака не спешила на зов, ей совершенно не хотелось топать по холодному снегу. Я прекрасно улавливала ее «мысли»: нет уж, пусть другие мерзнут, Черричка лучше пописает потихоньку в бане, на плитке, и спокойно уляжется на диван, в конце концов, старость следует уважать…

Но я не собиралась уступать и пошла на поиски ослушницы, упорно твердя:

— Черри, ты где? Имей в виду, даже если найду сейчас лужу, то выпихну тебя во двор из принципа. Конечно, ты уже немолода, но пожилой возраст не повод для хамства. И потом, я очень хорошо знаю потайные местечки, куда залезает прикидывающаяся совсем глухой пуделиха. Сейчас ты, моя радость, устроилась в мансарде, в большой гардеробной. Лежишь на куче белья, приготовленного для прачечной. Ну, что я говорила! Черри, вставай!

Пуделиха даже не повернула головы. Я села около нее на корточки и сердито сказала:

— Послушай, это просто некрасиво, твои товарищи нервничают внизу, парятся в попонах, хотят гулять, а ты лежишь и не шевелишься. Черри, ау!

Та медленно зевнула, и весь ее вид говорил:

«Отстаньте от меня! Вот беда, право слово, никакого покоя, уже в нежилую мансарду забилась, и то нашли!»

Внезапно из головы моей пропали все мысли. Я уставилась на щеки пуделихи. Впрочем, у собак нет щек, мой взор упал на морду, шерсть на которой отчего-то была покрыта темно-красными пятнами. Сердце бешено застучало. Черри ощутила мое волнение и деликатно сообщила:

— Гав.

Потом она попыталась зарыться в кучу пододеяльников, я опустила глаза и заметила, что постельное белье испещрено бордовыми каплями, а под передними лапами Черри лежит нечто серо-красно-желтое. Вроде тряпочки.., нет, перья.., нет… О-о-о-о! Крошка! Вернее, то, что осталось от попугая!

Паралич сковал сначала мои ноги, потом руки, затем добрался до языка. Я превратилась в недвижимое, бессловесное существо.