Избранница горца

Лукану было все равно. Он достиг того, за чем пришел. И его последние слова предназначались вовсе не Келтару. Они предназначались женщине, которая стояла на ступенях и глупо позволила своим эмоциям отразиться на лице. Она сжала руки в кулаки, ее глаза блестели от горя.

На это понадобится время. Лукан не сомневался, что пройдет несколько дней, с потерей которых он вынужден будет смириться, и кое-кто умрет, став жертвой его недовольства. Да, Лукан не мог прочитать ее мысли, он снова врезался в странный, гладкий и твердый барьер вокруг ее сознания, но он читал язык ее тела. Нет никого глупее влюбленной женщины.

— Подумай об этом, Джессика Сент-Джеймс, — прошептал Лукан. — Пусть эта мысль пожирает тебя изнутри.

Много часов спустя, когда Лукан Тревейн давно уже вернулся в своем черном лимузине туда, откуда явился, Джесси уставилась на экран компьютера в темной библиотеке.

Она прижала ладони к холодной столешнице под мягко подсвеченным портретом патриарха клана МакКелтаров, жившего в восемнадцатом веке, и его жены. Джесси старалась держаться подальше от клавиатуры и мыши.

Было четыре часа утра, и в замке было тихо, как в могиле. Да он и казался ей могилой. Не только ее впечатлило появление колдуна. Тягостное предчувствие охватило всех МакКелтаров.

Только Кейон испытывал мрачное удовлетворение. « Лукан пришел умолять. Он понял, что я победил», — сказал он Джесси.

Победил, мать его. Смерть — это не победа. Только не для нее.

Лукан Тревейн был злом. Это ондолжен умереть, а не Кейон.

Джесси взъерошила волосы, глядя на экран. Лукан Тревейн пугал ее до судорог. Она не знала, чего ожидать от древнего врага Кейона, но, несмотря на все предупреждения, оказалась совершенно не готова к увиденному.

Лукан был не похож на человека. Пластина в ее голове защищала ее от принуждения и глубокого сканирования, но она же защищала ее от магии, и, в то время как Хло и Гвен видели привлекательного мужчину, Джесси смогла разглядеть истинный облик темного колдуна.

На его теле было столько татуировок, что казалось, будто его кожа покрыта язвами. Он двигался с отвратительным автоматизмом, как рептилия. Его глаза, если их можно было так назвать, были узкими красными щелками. Язык мелькал черной лентой, когда он говорил.

Но еще хуже его внешности была дрожь, которую он вызывал. Он буквально излучал древнее зло.

Она ясно слышала каждое его слово.

Джесси хотела остаться в замке, как и приказывал Кейон.

Но когда они сошлись лицом к лицу, когда она увидела своего мужчину рядом с этим… извращенцем на лужайке, Джесси не могла остановиться.

Ее инстинкты требовали предпринять хоть что-то — что угодно, — чтобы помочь Кейону, хотя она и понимала, что ничего не сможет сделать против Тревейна. В тот миг она поняла Кейона. От древнего колдуна исходили волны зла невероятной мощи. Теперь, когда она своими глазами увидела его, она могла оценить перспективы того, что случится, если Тревейну удастся заполучить Темную Книгу. После этого его невозможно будет остановить.

« Я согласен на все, что угодно, лишь бы уплатить десятину Темному Стеклу в полночь Самайна», — сказал колдун.

Джесси не была дурой.

Она знала, что он искушает ее.

Проблема заключалась в том, что за наживка была на его крючке.

Жизнь Кейона.

Джесси закрыла лицо ладонями, потерла виски. Когда Тревейн это сказал, какая-то испорченная часть ее души тут же попыталась решить, как с ним связаться.

Ответ пришел тут же. Электронная почта. Ну конечно же. [e-mail]. До сих пор у нее не было причин о нем вспоминать.

Через секунду Джесси подняла голову и посмотрела на экран.

Батарея ее ноутбука разрядилась, адаптера у нее не было, поэтому пришлось ждать, пока все в замке уснут, и лишь потом оставить свое импровизированное ложе, промчаться по каменным коридорам и включить один из трех компьютеров в библиотеке МакКелтаров.

В ее почтовом ящике было более сотни новых писем.

Сорок два из них прислал Лукан Тревейн. Он пытался связаться с ней через определенные промежутки времени, с той самой ночи в отеле. У более ранних писем поле для темы оставалось пустым. В последних письмах темами служили откровенные подначки: « Ты любишь его, Джессика?», « Ты готова смотреть, как умирает твой горец?», « Ты можешь спасти его», « А он позволил бы тебе умереть?», « Купи себе время, Джессика, живи ради будущей битвы».