Доллары царя Гороха

Вот уж и предположить не могла, что Кира бывает в таких заведениях. Когда я пригласила инспекторшу в третьеразрядное кафе «Мун», женщина пришла в полный восторг и несколько раз повторила: «Я очень люблю сладкое, но мне не по карману походы по ресторациям».

А сейчас выясняется, что она слышала про «Карлов двор» и даже знает, какие там залы.

Посмотрев на часы, я все же отправилась в магазин, ничего, подождет Кира, ну выпьет кофе. Если сегодня выключат электричество, а свечей в доме не окажется… Дальше можно не продолжать. Ясно, что со мной сделают домашние.

Очутившись в хозяйственном отделе, я побрела вдоль полок, пытаясь вспомнить, что мне велела купить Маня. Так, свечи с кокосовой отдушкой. Вот они. Я сама не выношу ароматизаторы с дымом. Свеча должна быть функциональной, а для запаха следует приобрести духи или дезодорант. Но, если Манюне нравится, спорить не стану, кокос так кокос. Главное выполнить ее просьбу. Впрочем, может, электричество больше вырубать не станут и мне не придется нюхать миазмы, распространяемые свечами.

Я стала изучать содержимое полок.

– Матильда, душа моя, поосторожней, – раздался безукоризненно поставленный голос, и в хозяйственный отдел вошла парочка: старушка и болонка. Бабуся выглядела выше всяких похвал. Волосы ее, слегка подсиненные, уложены в старомодную, но очень подходившую даме прическу. На лице ее был легкий макияж, ничего вульгарного, этакий намек на румянец, блеск на губах и чуть-чуть пудры. Бесстрашно обнаженную шею украшали жемчужные бусы. Вне всякой критики был светло-бежевый льняной костюм дамы. В руках она сжимала белую кожаную сумочку, ноги были обуты в босоножки, тоже белые.

Голову чисто вымытой и расчесанной болонки украшал большой розовый бант.

– Матильда, ангел мой, прошу вас, потише, – громко вещала старушка, очевидно, она была слегка глуховата, – не тяните меня, я могу упасть, пол скользкий.

Я умилилась, разглядывая парочку. Как приятно видеть пожилую даму, со вкусом одетую, великолепно причесанную, да еще владеющую правильной, слегка старомодной русской речью. В моей душе моментально проснулся преподаватель-словесник. Редко сейчас услышишь подобный разговор, все стали грубыми, нетерпимыми, резкими…

Тем временем бабуся, не замечая меня, тихонько шла вперед, приговаривая:

– Матильда, душа моя, не дергайте поводок, я могу споткнуться. Ангел мой, поменьше прыти.

Тут в конце прохода появилась кошка, очевидно, живущая при магазине. Болонка замерла.

– Матильда, вы умница, – не преминула похвалить свою любимицу старушка, – прекрасно, что послушались, вы, безусловно, можете рассчитывать на дополнительный кусок сыра к ужину.

Тут болонка рванулась за кошкой. Бабулька пролетела пару метров за собачкой, потом, догадавшись выпустить поводок, шлепнулась на пол. Я не успела броситься ей на помощь, а пожилая дама, похожая на английскую королеву, села ко мне спиной, потрясла головой и выдала тираду:

– Матильда! Сука! Говорила же, сейчас..! Какого … тянула! Дрянь! Сволочь! …! …! …!

У меня отвисла нижняя челюсть, а уши отказывались верить услышанному. Отчаянно матерясь, бабулька, кряхтя, встала. Откуда ни возьмись появилась Матильда, успевшая потерять свой розовый бант. Хозяйка пнула собачку носком элегантной босоножки и с чувством завершила тираду:

– …! …! …!

Болонка заскулила. Старушка погладила ее по лохматой голове.

– Ну-ну, друг мой, без истерик.

Но Матильда продолжала рыдать. Старушенция опасливо обернулась по сторонам и, по-прежнему не замечая меня, вытащила из проволочной корзинки пакетик орешков, открыла его и дала горсть собачке. Болонка самозабвенно схомякала угощенье. Бабушка еще раз осмотрелась и запихнула пустую обертку между бутылочками жидкости для мытья посуды.

– Пойдемте, Матильда, – снова очень интеллигентно завела она, – не тяните меня, ангел мой, сделайте милость.

Продолжая вещать, бабушка удалилась. Я схватила свечи, лимонный дезодорант и пошла к кассе. Однако внешность человека и его внутренняя сущность – это разные вещи. Мысль неоригинальная, но она пришла мне в голову лишь сейчас.

К кассе стояла очередь. Бабушка и болонка оказались передо мной.

– Ну народ! – послышался возмущенный голос.

Из хозяйственного отдела вынырнул охранник, в руках он держал пустую обертку из-под орехов.

– Сожрали и спрятали, – сердился парень, – лишь бы не платить.

Я посмотрела на бабульку, та стояла совершенно спокойно. Секьюрити продолжал возмущаться.