Любовница египетской мумии

Юрий сжал зубы, но никак не отреагировал на подростковую грубость, резко повернулся и пошел к ювелирной лавке.

Пока оценщик внимательно осматривал серьги, мы все не отрывая глаз следили за ним. В конце концов Ромал отложил лупу, какую-то лопаточку и торжественно произнес по-французски:

– Увы, мадам, это эрзац. Не подлинный Картье, а хорошо выполненная подделка.

По мере того как Лариса переводила речь ювелира на русский, круглые щеки Нины вытягивались.

– Супер, – обрадовался Сорокин, – гоните бабло, мадам!

Нина вытянула руку с большим перстнем на указательном пальце.

– А этот изумруд?

Ромал воткнул в глаз монокль с увеличительным стеклом.

– Отлично обработанное стекло.

– Тоже у Картье брали? – съехидничал Гена. – Ты, однако, настоящая обманщица! Знала, что носишь ерунду, и поперлась к ювелиру. Молодца, так и надо, никогда не сознавайся! А теперь гони бабульки.

– У нас карточка, – просипела Нина.

– Опаньки! – шлепнул себя по бедрам Гена. – Значитца, я должон еврики демонстрировать, а ты, блин, фигу в сумочке прячешь? Надеешься мне не заплатить? Не прокатит!

– Верну деньги в гостинице, – отрубила Нина.

– Эй, ребята, вы свидетели, – заголосил Сорокин.

– Наверное, очень обидно носить подделки, – с фальшивым сочувствием вздохнула Лариса, – унизительно! Я бы не смогла.

Нина тряхнула головой, аккуратно заколотый пучок волос превратился в лохматые пряди.

– Меня обманули! Я подам на Картье в суд и выиграю дело, а вот ты, эмигрантка хренова, таскаешь на плече фальшивую сумку от «Шанель»!

Лариса попятилась к окну, Нина наступала на экскурсовода.

– У Дарьи подлинный ридикюль, – гремела она, – сразу видно, отдала баба за кусок кожи на цепочке офигенное бабло. А ты приобрела пиратский вариант, выглядит похоже, но не на мой наметанный глаз! Обе сумки бежевые, обе с логотипом, да строчки разные и кожа отличается. Будешь еще выступать? Че, у мужа-пхасца деньжонок маловато?

Лариса прикусила губу, я прикрыла рукой свою любимую сумочку. Да, грешна, приобрела в Париже ридикюль за нереальные деньги. Не смогла устоять, влюбилась в сумку, и что самое интересное, заметила, что у Ларисы точь-в-точь такой же аксессуар. Еще подумала: наверное, экскурсовод хорошо обеспечена, раз позволяет себе культовые сумки. Мне ее «Шанель» не показалась поддельной.

– А я и не скрываю, что ношу копию, – неожиданно призналась Лариса, – где взять кучу евро на удовлетворение всех желаний? В отличие от некоторых я не выжимаю из мужа все соки.

Стоявший позади меня Сергей неожиданно закашлялся, Нина переключила внимание на мужа.

– Прекрати жевать омерзительную анисовую жвачку, у тебя от нее коклюш начинается! Выпей воды! Немедленно!

Кузя залаял, Сергей молча повернулся к двери.

– Эй, ты куда? – остановила супруга Нина.

– Пить, – коротко ответил он и снова поперхнулся.

– Мелочь у меня, – напомнила Нина, – сейчас дам на газировку.

– Не надо. В автобусе есть. В пакете, – отрывисто возразил супруг.

– С ума сошел? – возмутилась Нина. – Я прихватила для Кузи из гостиничного бара оригинальную французскую минералку без пузырей. Купи себе местное пойло и наливайся им по ноздри.

Глава 8

После весьма неприятного разговора в ювелирной лавке члены нашей группы гурьбой вывалились на улицу и разделились. Злая до бешенства Нина подхватила Кузю и ринулась вверх по кривой улочке. За ней, опустив голову, засеменил Сергей. Юрий и Светлана отправились в сторону продуктовых рядов, Наташа и Катя увязались с ними, а я банным листом прилипла к Геннадию, нагло сказав:

– Ты один, и я без спутника, давай гулять вместе.

– Хотел пошляться по местным антикварным лавчонкам, – заюлил Гена, – там грязно, душно, нет кондиционеров.

– Замечательно, – кивнула я.

– У пхасцев бывает проказа, – попытался напугать меня Сорокин.

Очевидно, мой побег из кино все же задел его самолюбие.

– Ерунда, – бесшабашно сказала я, – у проказы двадцатипятилетний инкубационный период. Если я заражусь, то первые признаки проявятся аж в две тысячи фиг знает каком году!

– Ну пошли, – без энтузиазма согласился Сорокин, и мы потащились по магазинам.

Спустя час я устала, захотела есть и пить, но Гена бодро шагал от одной торговой точки к другой, отыскивая «антиквариат». Я боялась упустить хоть слово из его разговоров с продавцами, поэтому не рисковала даже отлучиться к палатке с мороженым. Несколько раз Сорокин с фальшивой заботой восклицал: