Звезды

В конце концов, Филиппа смирилась с тем, что, вероятно, никогда не узнает правду. Пришло время завершать поиски, время перестать сокрушаться по прошлому и думать о будущем.

Вдруг она осознала, как стремительно проносится ее жизнь, и поняла, что теряет драгоценное время. Поспешив обратно в отель, она сказала опешившей секретарше:

– Мюнхен и Рим отменяются.

Филиппа сняла трубку и попросила соединить с австралийским городом Перт. Она не могла дождаться того момента, когда скажет ему, что вылетает прямо сейчас и в ответ услышит его радостный возглас.

Но когда она уже собиралась назвать номер телефона, неожиданно передумала. Нет, решила она, кладя трубку. Лучше я просто отправлюсь туда.

Пол был там, он плавал на своей новой яхте «Филиппа» и готовился к гонке Сидней – Хобарт.

«Я не стану сообщать о своем приезде, – думала она возбужденно. – И он будет очень удивлен».

44

Когда вагончик фуникулера ударился и закачался у первой опоры, пассажиры нервно рассмеялись и старались не смотреть вперед, где был виден ужасающе тонкий трос, петляющий до самой вершины горы; он угрожающе подрагивал над глубокими ущельями и каньонами, и казалось, что кое-где он может задеть зазубренные гранитные склоны и кривые сосны. Пассажиры старались не смотреть назад, где оставалась пустыня, ровная и безопасная. Поэтому они смотрели друг на друга, разговаривали и улыбались, у многих в руках были бокалы с шампанским, прихваченные из зала ожидания, почти все сидели, но некоторые смельчаки стоя наблюдали за приближением скалистых стен по мере того, как вагончик вползал в узкую расщелину.

Филиппа была в шерстяном пальто, а под ним еще и в свитере, но все же чувствовала, как холодный горный ветерок пощипывает ее ноги там, где манжеты брюк едва прикрывают верх ботинок. Чарми сидела напротив, сжав в руке бокал джина с тоником и с интересом разглядывая ковровый узор на полу вагончика. Рики был среди тех немногих, кто стоя разглядывал приближающуюся вершину, предвкушая конец поездки. На нем был темно-синий лыжный костюм, купленный в отеле «Марриотт», и выглядел он, как считала Филиппа, очень эффектно; она обратила внимание, с каким восхищением поглядывают на него другие женщины.

Она не заметила, что один из пассажиров, темноволосый мужчина в роговых очках и с коротко подстриженной бородкой, смотрит на нее. Его коленка тряслась, как отбойный молоток. Даже если бы она знала его самого, она, конечно, и предположить не могла, что, когда его рука прикасалась к сапогу, как бы проверяя, все ли в порядке, на самом деле он нащупывал нож, который прошлой ночью лишил жизни молодую официантку.

Она погрузилась в раздумья о двух вещах: Беверли Берджесс и завтрашнее заседание правления. Конечно, она могла бы в «Стар» найти сестру, но было столько же шансов и потерять на это всякую надежду.

Она вдруг вспомнила Давний эпизод: Джонни, танцуя на кухне в смокинге, сказал юной Кристине: «Друзья, куколка! Запомни навсегда, что в этом мире имеют значение только друзья. Семья, родственники, все это замечательно, но их не выбирают. Выбрать можно лишь друзей».

А не себя ли имел в виду Джонни, ведь он не был ее кровным отцом, зато был лучшим ее другом. Может быть, таким образом он хотел подготовить ее к тому, что в один прекрасный день скажет ей правду о себе, но в действительности этот день так и не пришел. Она бы никогда не узнала, что он ей не отец. Но сейчас, когда она думала о настоящей любви, которую они с Джонни испытывали друг к другу, о доверии, заботе и уважении, присущих их отношениям, она поняла, что он имел в виду, говоря о друзьях. И ей стало легче от осознания того, что, если Беверли Берджесс никакая ей не сестра, у нее же еще есть друзья, о которых она очень заботилась и которых очень любила.

Чарми, Алан и Ханна, а теперь еще и Рики – вот ее семья. Вот на кого она может рассчитывать и кому доверять. Спасибо, Господи, думала она, за Чарми и Ханну.

«Дорогая Филиппа, – писала Ханна, – пишу это письмо потому, что не могу встретиться с тобой и рассказать, что я наделала. Когда ты получишь это письмо, недостающие деньги будут возвращены компании «Старлайт», баланс будет сведен, а я уеду. Сожалею, что не могу предоставить тебе объяснений, поверь мне, нам всем будет лучше, если я поступлю так. Также сожалею, что вынуждена писать об этом, но, чтобы вернуть недостающие деньги, я должна была продать свои акции компании, а они, как ты знаешь, составляют почти пять процентов. Если таким образом я ослабила твои позиции в борьбе с «Мирандой», то искренне прошу простить. Других способов у меня не было. У меня нет слов, чтобы выразить, как я ценила дружбу с тобой, и я навсегда сохраню нежную память о наших совместных годах».

Она подписалась просто «Ханна», один раз сложила листок, вложила его в конверт и положила рядом с сумочкой на кровать. Она отправит его Филиппе в «Стар» курьером, но сначала надо обратить ценные бумаги в наличные деньги.

Ханна оделась с особой тщательностью, потому что готовилась к необычной встрече, намеченной днем на северо-восточном углу Ла-Сенега и Уилшир. Когда ей, наконец, позвонили, чтобы договориться о цене на ее долю акций, человек на другом конце провода уточнил место и время, где состоится встреча. Ханна не могла торговаться: она была их заложницей. Она выбрала бежевый полотняный костюм и крупные украшения из меди, расчесала короткие каштановые волосы, слегка подрумянила и подвела коричневым с индейским разрезом глаза.

Спустившись, она удивилась при виде людей, таскавших через проход столы, стулья, навесы, и вспомнила: ее рождественская вечеринка. Придется отменить.

– Относительно вечеринки будут кое-какие изменения, – сказала она мисс Ралстон. – Я все объясню, когда вернусь.

Осознав, что, кроме этого, придется сказать мисс Ралстон, что больше не нуждается в ее услугах, Ханна начала понимать, что ее намерения скажутся на многих людях.

Проходя через переднюю дверь, она увидела у подъезда грузовичок без опознавательных знаков. Молодой человек в тенниске и джинсах поднимался по лестнице с коробкой в руках; он был из галереи Эмерсона и доставлял заказ.

Скульптура – рождественский сюрприз для Алана! Как она могла забыть?

– Занесите это внутрь, пожалуйста, – сказала она, уступая дорогу. Подъехал грузовик из цветочного магазина, и рабочие начали разгружать большие букеты белых и красных гвоздик, заказанные на вечеринку. Беспокойство Ханны нарастало. Как, черт возьми, отправить все это назад?

Служащий галереи вошел с большой коробкой и поинтересовался:

– Хотите, открою? Она вроде тяжелая.

Ханна была в отчаянии. Она уже опаздывала; если не придет точно в назначенное время, сделка не состоится.

– Хорошо, – ответила она неопределенно и почувствовала уже знакомую ей перемену в сердцебиении, неожиданную смену ритма, что заставило ее поспешить наверх за таблетками. Она проглотила без воды одну и положила пузырек в сумочку. Когда она снова спустилась, скульптура уже была распакована.

– Ого, – сказал рабочий, присвистнув, – это уже кое-что.

Мисс Ралстон, присматривавшая за расстановкой цветов и столов, воскликнула, подходя:

– Боже мой, миссис Скейдудо, какая ошеломляющая вещь!

Скульптура называлась «Феникс» и представляла собой орла из чистой синтетической смолы, уклоняющегося от нападения другого орла, более темного и отлитого из бронзы. Фигуры были четырнадцати дюймов в высоту. Ханна заплатила за скульптуру шестьдесят пять тысяч долларов. Несколько месяцев Алан гонялся за этой вещью.

– Куда мы ее поставим? – спросила мисс Ралстон, не отводя глаз от композиции.

Внезапно Ханне пришла идея. Сегодня Алан должен вернуться из Рио, и, поскольку, вероятнее всего, он поедет прямо в офис, Ханна поставит скульптуру в офисе, чтобы сделать ему сюрприз и одновременно смягчить плохие новости, которые она собиралась сообщить ему позже. Ханна надеялась убедить Алана уехать с ней – продать все, что у них есть, и начать заново, где-нибудь в другом месте.