Звезды

Кэроул внезапно вспомнила о своих двух молчаливых спутницах: интересно, кто они, почему едут в «Стар» и не считают ли, что она пьет слишком много (в конце концов, «Дон Периньон» предназначен для них троих, хотя до сих пор только она позаботилась о себе). Кэроул взглянула через дымчатое стекло окна и засмотрелась на проносящийся пейзаж. Предвечерняя пустыня выглядит мрачно, подумала она, почти грозно; тени, сливавшиеся между песчаными дюнами и кактусами, казались такими глубокими, такими темными, и чудилось, что за ними кроется нечто. И старое шоссе, на которое они свернули с автострады, было необычно пустынным. Когда Кэроул осознала, что уже давно им не встречается ни одна машина, ее внезапно охватила паника.

Как выглядел их шофер? Она не могла вспомнить его лицо, только свое смутное впечатление, что он – симпатичный молодой человек в черной униформе с блестящими серебряными пуговицами. И эмблема «Стар», вышитая на груди серебром слева. Но кто был он? Назвал ли он свое имя, когда помогал ей садиться в машину? Он показал ей шампанское, хрустальные графины с виски, джином и водкой в специальном отсеке – баре, плитки шоколада «Годива» в золотой фольге, но она, разумеется, не разглядывала молодого человека и не интересовалась им.

Кэроул оторвала взгляд от призрачной унылой пустыни и уставилась на прочную перегородку, отделяющую переднее сиденье от пассажирского салона. Подавляя желание нажать на кнопку, опускающую перегородку, чтобы увидеть шофера и дорогу, по которой они ехали, она снова глотнула шампанского и подумала, что пьет слишком много. Но это было ей необходимо для храбрости, уговаривала она себя, чтобы выполнить намеченный план.

Еще она подумала, как необычно, что трое людей, пусть и незнакомых, едут в одной машине столько времени и совсем не разговаривают. Но что она могла бы сказать своим спутницам? «Видите ли, леди, на самом-то деле я еду в «Стар» не отдыхать после моей последней картины, хотя именно это твердит всем мой прессагент. Я еду туда, чтобы соблазнить ничего не подозревающего мужчину, человека, которого я едва знаю. И я делаю это, чтобы спасти свой брак».

Нет, этого она, конечно, не может сказать. А вот выпить… Она осушила стакан шампанского, вновь взяла бутылку и заплетающимся языком пробормотала:

– Обычно я столько не пью, просто сейчас очень волнуюсь.

Те двое посмотрели на Кэроул так, как будто она только что материализовалась в их присутствии. Сидевшая напротив женщина лет пятидесяти в очках в черепаховой оправе и со старомодной стрижкой «паж» глянула на нее:

– Волнуетесь?

– Да, – ответила Кэроул, откидывая со лба прядь пепельно-светлых волос и показывая в сторону покрытых снегом вершин гор, которые, казалось, надвигались все ближе и ближе. – Я ужасно боюсь фуникулеров.

– Фуникулеров? Каких фуникулеров?

Кэроул посмотрела на нее с удивлением.

– Как каких? Да тех, что поднимут нас к «Стар». Курорт как раз там, – сказала она, указывая на огромные снежные вершины, которые все время их путешествия казались такими далекими, но вдруг приблизились почти вплотную, смутно вырисовываясь впереди и будто чем-то угрожая.

– На вершине Маунт-Сан-Джесинто. До «Стар» нет никакой другой дороги, кроме фуникулера.

Дама в очках выглянула в окно, вытягивая шею, чтобы разглядеть вершины гор.

– Да, я знаю, «Стар» как раз там, – сказала она, – но думаю, должна быть и другая дорога. – Она помолчала, изучая взглядом покрытую снегом гору. – Боже мой! Они так похожи на Альпы! Я не подумала, что там может быть снег, – с грустью в голосе добавила она. Потом подняла атташе-кейс, стоявший между ее ног, и прижала его к груди, как бы защищаясь.

Посмотрев на светлые льняные брючки, синтетическую блузку и открытые туфли этой женщины, Кэроул представила себе небольшой чемоданчик, засунутый в багажник автомашины, – единственный багаж этой женщины. Тогда, у отеля в Беверли-Хиллс, шоферу пришлось проявить смекалку, чтобы уложить в багажник весь комплект чемоданов из кожи угря, принадлежавших Кэроул: она ведь собиралась провести в «Стар» несколько дней. Шоферу пришлось повозиться также с багажом третьей пассажирки, сидевшей рядом с Кэроул и не сказавшей ни слова. Она тоже взяла с собой на удивление много чемоданов, правда, разнокалиберных, а кроме того среди ее багажа были лыжи и большая спортивная сумка, которую засунули на переднее сиденье, рядом с шофером. С собой в салон эта пассажирка взяла только небольшой черный портфель, напоминающий медицинский саквояж. Кэроул разглядела выдавленные на коже золотые буквы: Дж. Айзекс, Д. М.

Вновь наполнив свой стакан и сдерживая желание опустошить его залпом, чтобы шампанское наконец сняло боль в ее распухших губах, Кэроул стала разглядывать лицо соседки и пришла к выводу, что она ее где-то видела. И вдруг вспомнила: она была актерским агентом и звали ее Фрида Голдман. Именно с ней они терлись локтями во время вечеринки по случаю вручения «Оскаров» в прошлом апреле. Миссис Голдман, должно быть, представляла одного из претендентов, коль попала в столь исключительную компанию. Кэроул пыталась вычислить, кто был этот претендент. Увидев, как Фрида прижимает к себе кейс и беспокойно поглядывает в окно машины, при этом каждую минуту бросает взгляд на часы, Кэроул решила, что она, должно быть, едет в «Стар», чтобы заключить сделку. Горяченькую сделку. Поймав улыбку, играющую на губах Фриды, Кэроул сразу поняла: та словно переполнена хорошими новостями. Но что это за новости, Кэроул гадать не стала, ибо, закутавшись в свою роскошную шубу из черно-бурой лисы, полностью погрузилась в мысли о сексе, о том, как решить сложную проблему: забраться в постель Лэрри Вольфа.

Машина свернула со старого шоссе и поехала по разбитой дороге, петлявшей у подножия горы, а затем постепенно поднимавшейся все выше и выше над пустыней. Когда лимузин замедлил ход и остановился, все три пассажирки выглянули из окон и увидели домик охранника и ворота, перегораживающие дорогу. Это был первый из трех пропускных пунктов, служащих преградой для любых непрошеных гостей и разных писак. Вокруг было пустынно и тихо. Казалось, во всем мире только и есть эта дорога, по которой как будто годами никто не ездит, чахлый кустарник, растущий на покатых склонах, охранник в униформе, беседующий с шофером, да еще ветер из пустыни, листающий бумаги на планшете охранника…

Когда машина тронулась и Кэроул увидела указатель «Площадка для посадки на фуникулер – 2 мили», она с ужасом поняла, что всего через несколько минут назад пути не будет, и потянулась за шампанским.

Снег! Фрида Голдман размышляла, в который раз глядя на часы с тех пор, как покинула Лос-Анджелес. Конечно, следовало ожидать этого, поскольку отель находился на вершине горы и был декабрь. О, да, думала Фрида, с трудом сдерживая возбуждение, я могу справиться со всем, даже со снегом, если это сулит ухватить величайшую сделку в Голливуде. Да, за последние несколько лихорадочных бешеных дней Фриде пришлось справиться со многим. Она не могла поверить, что преодолеет такие сложности. Для начала Банни непонятно почему предложила ей отдохнуть в «Стар» еще четыре месяца назад, когда она планировала провести там пару недель. Затем, однако, ее необъяснимый отказ поговорить с Фридой по телефону, а теперь эта бешеная скачка навстречу снежной горе. Не так-то просто было получить комнату в «Стар»: места здесь бронируют за несколько месяцев. Лишь случайное аннулирование брони в последний момент выручило Фриду. Она позвонила Сиду Стерну, режиссеру, и пообещала ему, что сумеет заставить Банни «подписать и скрепить печатью» и доставит ее ему к завтрашнему дню.

Утром, когда Фрида торопливо собиралась, она думала о Палм-Спрингсе, расположенном у подножия гор, этом оазисе с пальмами и солнцем. Она побросала туалетные принадлежности, кое-что из косметики, запасную блузку и смену белья в небольшой чемоданчик, поймала такси и отправилась в Беверли-Хиллс. Но сейчас, задумчиво вглядываясь в очертания горы, которая, казалось, росла на глазах, она представляла себе сугробы, мороз и сосульки.