Хобби гадкого утенка

– Чушь, – фыркнул Михаил.

Привели невысокую худенькую женщину, Ковалеву, работающую консьержкой. Через час Каюров изменил показания:

– Да, я вчера приехал к любовнице. У меня есть ключи, и собаки встречают меня как хорошего знакомого.

Каюров посидел в пустой квартире, подождал Риту и уехал ровно в два часа. Консьержка, однако, стояла на своем, утверждая, что гость спустился в три.

Александр Михайлович устало спросил:

– Почему же вы не дождались Назарову и ушли? Странно как-то, полночи просидели и убрались…

Михаил понес чушь. Якобы он не договаривался с Ритой о свидании и вообще должен был провести вечер и ночь у своего клиента, но заказ внезапно отменили, образовалось свободное время, вот он и поехал к любимой женщине. Даже мне было понятно, что он врет.

Стали оформлять какие-то бумаги, потом вызвали конвой, чтобы отвести Михаила в камеру… И тут он, державшийся до этого момента с редким самообладанием, повернулся ко мне и прошипел:

– Я не виноват! Произошло чудовищное совпадение.

– Разберемся! – кивнул Дегтярев и велел: – Уводите!

– Я не виноват, – сопротивлялся Каюров, – поверьте, ей-богу, хотите, поклянусь на кресте?

– Не надо, – поморщился полковник и вновь повторил: – Уводите.

– Не убивал я! – завопил Михаил.

Конвойные схватили его под локти и поволокли на выход.

Внезапно Каюров выкрикнул:

– Хочу сделать заявление.

– Слушаю, – моментально отозвался полковник и знаком показал на стул, – садитесь!

Михаил плюхнулся на сиденье, потом вдруг вполне мирно произнес, указывая на меня:

– Ведь именно эта женщина придумала, что я убийца, не ошибаюсь?

Дегтярев нахмурился.

– Какое заявление вы собирались сделать, гражданин Каюров?

– Знаете, – неожиданно улыбнулся Михаил, – я всегда интересовался такими вещами, как мания и колдовство!

Александр Михайлович отложил со вздохом ручку:

– При чем тут это?

– А при том, – продолжал нехорошо усмехаться Каюров, – при том.

Он замолчал, в комнате повисла гнетущая, каменно-тяжелая тишина. Отчего-то мне стало холодно, и я вздрогнула.

– Ага, – вновь расплылся в гадкой улыбке Михаил, – проняло жабу!

– Либо делайте заявление, – отчеканил Дегтярев, – либо уходите, времени нет выслушивать глупости!

Каюров поднялся, вытянул в мою сторону правую руку и резко спросил:

– Как ваше имя?

– Даша, – пролепетала я, чувствуя себя, как белая мышь, поданная на ужин удаву, – Даша Васильева.

– Я, – четко и внятно, словно учитель, диктующий детям новое правило, начал арестованный, – я, Каюров Михаил, перед лицом господа нашего, проклинаю тебя, Дарья, оболгавшую и опозорившую меня. Накладываю проклятие в первую очередь на тех, кого ты любишь больше всего. Пусть у них случаются несчастья и болезни.

– Немедленно прекратите, – обозлился Дегтярев и заорал: – А ну уводите его, чего встали, как бетонные тумбы. Не видите, чушь несет!

Неожиданно Михаил мирно пошел к двери, уже на пороге он обернулся и вновь вперил в меня нехороший взгляд.

– Испугалась, Дарья?

Я хотела было презрительно ответить: «Ничуть!» – но язык прилип к нёбу.

– Проклятие можно снять, – тихо продолжил Михаил.

– Как? – прошептала я.

– Пусть этот, – кивнул Михаил на Дегтярева, – найдет настоящего убийцу, тогда твои родные освободятся от заклятия, иначе похоронишь всех!

Выплюнув последнюю фразу, он исчез в коридоре. Я почувствовала неприятную дрожь в коленях. Естественно, я не верю во всякие глупости, но Каюров говорил с такой уверенностью, так страстно…

– Вот мерзавец, – выдохнул Дегтярев, – ладно, на сегодня все, поехали к тебе, надеюсь, Катерина напекла к ужину пирожков.

Глава 11

Не успели мы сесть за стол, как появилась страшно расстроенная Зайка.

– Что случилось? – спросила я, видя, что она еле-еле сдерживает слезы.

– Меня отстранили от эфира, – пояснила Ольга.

– Почему? – изумился Дегтярев.

– Формально за то, что допустила ошибку, перепутала счет в матче, а на самом деле у нас новый спонсор и он хочет видеть на экране свою любовницу!

– Что же теперь будет? – протянула я.

Зайка пожала плечами.

– Посижу три дня дома, а там посмотрим. Хоть с детьми пообщаюсь, а то Анька с Ванькой пребывают в святой уверенности, что их родная мамочка Серафима Ивановна, а я так, не пришей к голове рукав!

Я не нашлась что ответить, и от растерянности положила в чай шесть кусков сахара. Едва Ирка принесла пирожки, как появились Севка и Тузик. Бывший любовник плюхнулся в кресло и сообщил: