Спят усталые игрушки

Целыми днями Рая стирала, готовила, убирала, кормила детей, заставляла их молиться… Долгие годы в голове билась только одна мысль – убежать. Наконец случай представился. В секте собирались играть свадьбу. Невеста приходила со стороны, и Раечка знала, что «епископ» и мужчины станут участвовать в групповом изнасиловании… Строго велев детям спать, она закрыла дверь в комнату и затаилась в туалете. Все квартиры на лестничной клетке сообщались между собой, и Рая услышала женские крики и довольный мужской хохот. Поняв, что все заняты, женщина стремглав кинулась к выходу. Руки отпирали многочисленные замки, и когда дверь на свободу раскрылась, за спиной послышался голос мужа:

– Куда намылилась, скотина? – Недобро улыбаясь, любимый супруг ухватил беглянку за плечо. – Так, так, – закивал он головой, – ступай покеда в чулан, завтра разберемся.

У Раи потемнело в глазах. Руки сами собой схватили большой молоток, лежащий в прихожей. Не ожидавший нападения мужчина не успел увернуться.

Раиса выскочила из подъезда и понеслась по улице куда глаза глядят. В своих мечтах о свободе она не подумала, где будет ночевать, как станет жить…

Бегущую по проспекту женщину с окровавленным молотком в руках остановил патруль. В отделении Рая, рыдая, принялась рассказывать о секте…

Сектантов арестовали, потом посадили, детей отправили в детские дома. Раечка получила лагерный срок, то ли два, то ли три года, да и тот не отбыла до конца, подпала под амнистию. От детей она отказалась сразу, буквально на второй день после ареста.

– Милочка сначала напоминала Маугли, – вздохнула Елена Вадимовна, – честно говоря, думала, так и останется, но к четырнадцати годам она выправилась, догнала сверстников и даже неплохо закончила школу.

Муж Елены Вадимовны в те годы занимал ответственный пост в Министерстве образования. Он сочувствовал несчастной, лишенной детства девочке. Когда Милочка получила аттестат об окончании десятилетки, Игорь Кириллович переговорил с ректором Третьего медицинского института, и Шабанову приняли на первый курс без вступительных экзаменов. Людмила поселилась в общежитии и принялась за учебу.

– Даже удивительно, – говорила Елена Вадимовна, – тяжелое детство как будто не оставило на ней никаких следов.

Единственно, что сохранилось от прошлого, – мягкий, податливый, какой-то безвольный характер. Милочка беспрекословно слушалась подружек и преподавателей. В институте ее дразнили «лапша вареная» и слегка подсмеивались.

– Она была замужем?

– В те годы нет, – ответила Елена Вадимовна, – да и подружек-то особых не наблюдалось. Насколько помню, близкие отношения связывали ее с Аллочкой Мостовой и Тамарой Рыклиной. Но, повторяю, последний раз видела ее в тот день, когда ей вручали диплом.

– Странно, – пробормотала я, – вы так много для нее сделали, а она перестала с вами общаться.

Елена Вадимовна грустно улыбнулась.

– Ничего странного. Когда моего мужа уволили с занимаемой должности, две трети знакомых от нас отвернулись. Перестали звонить, а кое-кто прекратил и здороваться. Меня сразу освободили от должности завуча. Вот Милочка и решила, наверное, что я ей больше не нужна. Знаете, дети, воспитывающиеся в приютах, как правило, эмоционально бедны. Наверное, только в семье они могут с малых лет понять, как надо любить, поэтому очень часто они практичны, аккуратны, талантливы, но, увы, душевно глухи. Бывают люди без музыкального слуха, а бывают без способности сопереживать, радоваться, иметь привязанности, наконец. Милочка из таких. И это не ее вина.

Я вспомнила, как нежно на фотографии Людмила обнимает Верочку, но не стала спорить с Еленой Вадимовной.

– А что с ее сестрой и братом?

Директриса пожала плечами.

– Попали в другие детские дома. Их специально разделили, чтобы дети побыстрей забыли время, проведенное в секте. Сестру, впрочем, я никогда не видела. А вот брат несколько раз приходил по воскресеньям, но мы были вынуждены его не пускать.

– Почему?

Елена Вадимовна машинально переложила какие-то папки.

– Он старше, причем лет на пять-шесть, а то и семь, не помню точно, во всяком случае, выглядел почти как взрослый юноша.

– Что же здесь плохого?

– Воспитательницы заметили, что после его появлений Милочка отказывается от еды, плачет и не желает ходить в школу. Выяснилось, что брат пугает маленькую сестричку страшным наказанием за то, что она «отошла от веры». Вот и пришлось указать ему на дверь. Кстати, Милочка совершенно не переживала, когда он перестал появляться, а про сестру и совсем не вспоминала.