– Дальше что? – в нетерпении поторопила я женщину.
– А ничего, – пожала плечами Галя, – ее Калерия уволила, а потом и меня заодно, все знали, что мы дружим. Больше не виделись.
– Когда это случилось?
– Год назад, может, она и родила от Кости, только не знаю точно.
Я поглядела в большие ясные глаза Гали и поинтересовалась:
– Зачем вы звонили Тамаре Рыклиной и сообщили об измене Леонида?
Галины красивые глаза необычного орехового оттенка забегали из стороны в сторону.
– Кто же придумал про меня такую гадость?
– Алла Мостовая.
Королева налила до краев стакан минеральной воды и в два глотка опустошила его.
– Ну сказала, подумаешь! Меня Милка попросила!
– Да зачем? Может, Тамара никогда бы и не узнала о любовнице мужа, глядишь, все живы сегодня были бы.
Галя хлопнула стаканом об стол, он жалобно тренькнул, и остатки минералки фонтаном выплеснулись на скатерть.
– Нечего из меня убийцу делать! Тамарка сама виновата! Знаете, чем его Милка взяла?
– Ну?
– Да постелью, легла с ним, потрахалась, мужик и разобрался, что к чему. Тома, царство ей, конечно, небесное, слегка ненормальная была.
– Почему?
– Ей бы в девятнадцатом веке родиться, для нашего явно не подходила. Дневник вела, душевные переживания записывала. Романтична без меры. Вечером Леня приходит – на столе свечи, цветы, тихая музыка и Тамарка с душевным разговором.
– Разве это плохо?
– Ха, – хохотнула Галя, – только к ужину у нее одна вареная капуста. На роскошных тарелках, вокруг салфеточки да приборчики – небольшой кусочек капустки или горстка овощей. Много есть, по ее мнению, признак вульгарности. Пиво пьют только невоспитанные люди, полагается из хрустального фужера глоточек вина. А уж в кровати!..
Галочка безнадежно махнула рукой.
– Да бедный Ленька неделями подход к ней искал. Тамара могла только в соответствующем настроении, вот он его и создавал: букеты, комплименты, признания. Секс ей тоже казался вульгарным. Ну какой мужик такое выдержит? Хотя Леня все-таки долго терпел, пока на Милку не кинулся. А та без особых задвигов: хочется – пожалуйста. Правда, ненадолго ее хватало. Несколько месяцев, а то и недель… глядишь, у нее уже новый.
– Вы же говорили, что мужчины ее бросали…
Галя вздохнула.
– Тех, кому Мила нравилась, она сама прогоняла, а тем, кто ей по душе был, навязывалась, только теперь уже ее гнали. Странная закономерность. И еще одна деталь – очень уж дико протекали некоторые ее романы.
– Почему?
– Ну посудите сами. Что с Леней, что с Костей, что с Жорой – одинаково.
– Жора? Кто такой?
– Был у нее такой Георгий Рощин, – отмахнулась Галя, – да не в нем дело. Леньку Мила почти четыре года знала и никакого внимания на него не обращала. Потом вдруг – любовь месяца на два и разрыв. Костю тоже вначале откидывала, нос воротила, вдруг – страстные признания, амур до гроба и снова скорый-скорый развод, да и с Жориком то же самое. Милка большущую частную клиентуру имела, и Жорка к ней довольно долго ходил, пока она ему сама на шею не бросилась. И еще… У каждого существует свое понятие о красоте.
Я кивнула: безусловно. Некоторые мои знакомые, разойдясь, ухитрялись снова выйти замуж за мужиков, удивительно похожих на бывших мужей.
– Милке нравились высокие парни, блондины, крупные, пусть даже располневшие, – рассказывала Галя, – а Леня, Костя и Жора совсем иного типа – мелкие, темноволосые. Костик вообще на подростка похож. Люда все посмеивалась – ну и угораздило кавалера заиметь, каблуки не наденешь, приходится в тапочках бегать. И вдруг такие страстные чувства, просто непонятно.
Я закурила «Голуаз», мне в этой истории тоже почти все непонятно. Галочка вытащила пудреницу и обозрела лицо.
– Ну что ж, пора на службу.
Я, естественно, оплатила счет и как бы между прочим поинтересовалась:
– Телефончики Калерии Львовны и Георгия не дадите?
– Откуда они у меня? – удивилась Галя и посоветовала: – А вы в поликлинику езжайте. Калерия, наверно, директорствует, а Георгий зубы лечить ходит, в регистратуре карточка с адресом есть.
Дельная мысль. Проводив Галину до ворот, я посмотрела ей вслед. Женщина шла ровной, упругой походкой, не оглядываясь, хотя, наверное, чувствовала на себе мой взгляд. Теплое весеннее солнце радостно освещало надгробия и холмики, где-то весело кричали дети. Внезапно откуда ни возьмись прилетела стая ворон. Со скрипучим карканьем противные птицы расселись на ветвях огромной березы у ворот и начали базар. Отчего-то мне стало холодно и как-то не по себе. Что-то во всей этой истории пугало. Так немеет спина, когда поздним вечером идешь одна по пустынной улице. Вроде никого нет, а душа уходит в пятки.