Искра и ветер

– Ешь.

Альга, стараясь не торопиться и делая вид, что еда ей неинтересна, принялась за вкусную похлебку из овощей и мяса. С каждой новой ложкой Ходящая чувствовала, как возвращаются силы.

С момента пленения прошла почти неделя, во время которой начался новый, совершенно безрадостный для нее год. Она прекрасно помнила каждую минку после того, как ее предал Райл.

Некромант вновь спрашивал о Целителе, однако она не ответила. Не могла ответить. Она не знала, о ком идет речь. По приказу Белого ее повели к двери, но Альга стала упираться, и тогда, словно глупую козу, ее связали по рукам и ногам, заткнули рот отвратительной тряпкой, надели на голову мешок, воняющий мышиным пометом, а затем вынесли во двор и бросили на что-то жесткое. Ходящая сильно ударилась головой, на какое-то время потеряла сознание, а когда очнулась, поняла, что ее куда-то везут.

Она начала извиваться и тут же получила безболезненный, но весьма обидный пинок.

– Не торопись, – вернул ее из неприятных воспоминаний Хрип и, глядя, как быстро она орудует ложкой, добавил: – Никто не собирается отнимать у тебя еду. Ешь спокойно.

Все дни этого долгого путешествия она пыталась сопротивляться. Дралась, кусалась, царапалась, пиналась. За каждую выходку ее наказывали. Эту обязанность взял на себя Топор. Он редко снисходил до того, чтобы бить пленницу, а если и давал волю рукам, то обычно после его ударов не оставалось даже синяков. В основном это были обидные, а от этого становившиеся еще более унизительными затрещины. Чаще всего ее лишали еды или сна, или, как случилось в эту ночь, запирали в холодном сарае.

– Клара, заканчивай, – негромко сказал Хрип, и женщина в чепце вздрогнула:

– Пора?

– Да. Забирай детей и отправляйся в город. К тетке. – Старик не смотрел на хозяйку. – Сегодня не возвращайся. Завтра… завтра тоже не приходи. Собирайся.

Женщина поставила перед пленницей кружку с горячим настоем зверобоя и ушла в комнату. Раздался тихий плач девочки: она не хотела уезжать.

– Хочешь узнать, что происходит? – улыбнулся в жидкую бороду Хрип, заметив взгляд Ходящей. – Приезжает господин Дави. Им не стоит с ним встречаться.

Господин Дави… Проклятый колдун. Тварь, двигающаяся быстрее мысли и способная становиться почти невидимой. Альга не видела его с того самого вечера, когда Огоньку вскрыли горло от уха до уха.

Сдисец исчез, словно пленница перестала его интересовать, оставив ее на попечение Хрипа и Топора. Альге приходилось лишь гадать, где он был и что делал.

Женщина вместе с детьми вышла на кухню, на ходу дрожащими пальцами застегивая пуговицы. Девочка, плача, терла кулачками красные глаза, мальчик насупился и был мрачен. Они попрощались с Хрипом. Клара, не выдержав, тоже начала лить слезы, осенила мужчину знаком Мелота и поспешно вышла.

– Это стоит того, чтобы связываться с Тьмой? – спросила Альга.

– Не твоего ума дело, Ходящая.

– Просто не удивляйся, когда колдун сожрет тебя.

– Вы все сожрете, дай вам волю. И белые, и темные. Только думаете, что разные, а в душе – одинаковые. Гнилье гнильем, – говорил старик без всякой злобы. – Такие же, как и мы все.

– Говори лишь за себя.

– Твой язык меня не укусит, крошка. Я сегодня добр. Поэтому подарю тебе один совет: забудь о своем упрямстве и ответь на вопросы господина Дави.

– Чтобы ты убил меня, как Райла?

Хрип тонко улыбнулся и ничего не ответил.

Альга уткнулась носом в кружку. Без «искры» девушка чувствовала себя совершенно беспомощной, словно ей отрубили обе руки. Иначе Ходящей было бы чем ответить и убийцам, и некроманту.

Кашель заставил ее согнуться над столом. Казалось, что кто-то раздирает легкие острыми когтями. Из глаз потекли слезы, горло саднило.

– Можно мне еще воды? – преодолев гордость, попросила она.

Он молча взял кружку и вновь наполнил настоем. Ученице Галир тут же захотелось выплеснуть кипяток в рожу Хрипа, но тот быстро отступил назад, к табурету, и улыбнулся, словно читая ее мысли.

Делая осторожные глотки, Альга пыталась понять, как далеко ее увезли от Клыка Грома. Судя по всему – далеко. Гор отсюда не было видно. Даже если тело Райла уже обнаружили, все равно слишком поздно. Сколько ни вороши теперь Кандерг, ее не найдут.

Ходящую везли в жесткой карете, останавливаясь лишь поздно ночью в каких-то клоповниках. Отребью, которое в них жило, не было никакого дела до связанной девчонки. Никто из них даже не посмотрел в ее сторону. Меньше знаешь – дольше живешь. Ходящая окунулась в совсем другой, теневой мир, о котором лишь слышала краем уха.

Альга допила напиток, отодвинула кружку.

– Можешь налить еще, – разрешил Хрип.

Девушка только покачала головой и вновь погрузилась в мысли. Ее мозг лихорадочно работал, просчитывал варианты бегства и способы, какими она смогла бы добраться до «искры». Так прошло довольно много времени.

В комнате по соседству стояла тишина: Топор, похоже, лег спать. Старик на табурете закрыл глаза и, казалось, дремал, но девушка уже успела понять, сколь обманчив его вид. Дед двигался быстрее многих молодых и силен был, как настоящий гов. У нее не было шансов проскользнуть мимо убийцы Райла.

Она начала задумчиво водить пальцем по деревянной столешнице… Как можно создать плетение, не имея доступа к «искре»? Без Дара, который ей недоступен, – никак. Замкнутый круг. Альга «рисовала» на крышке стола невидимый узор, добавляя в него новые нити, узелки и стирая старые.

В какой-то момент она уже не могла удерживать в памяти все созданное и встала со скамьи.

– Ты куда? – тут же спросил Хрип, распахнув глаза.

– Хочу взять тарелку.

– Зачем?

– Там мука. Буду рисовать. Или дай мне бумагу и перо.

Он подумал, решил, что в рисунках нет ничего опасного, и сказал:

– Высыпь на стол. Миску поставь на место.

Она сделала так, как ей велели. Старик еще какое-то время следил за тем, как девушка выводит на столе замысловатые узоры, потом пожал плечами и вновь закрыл глаза. Глупая, обреченная на заклание овца ведет себя тихо, а больше ничего и не надо.

Альга мстительно усмехнулась. Ну погоди, старая сволочь! Если у меня только появится малейший шанс – ты сильно пожалеешь, что ввязался в эту историю.

За следующие три нара Ходящая извертелась на жесткой лавке, испробовала три с лишним сотни вариантов одной схемы, но даже те, что казались ей работающими, при внимательном изучении не выдерживали критики. Лучше всего удалось последнее плетение, во всем идеальное, выверенное до последней линии, до распределения каждого из потоков и даже до треугольников стабилизации, способных удержать столь сложный рисунок в целости.

– Эй! Что это ты делаешь? – раздался грубый голос у нее над ухом, и она вздрогнула.

– В чем дело, Топор? – нахмурился Хрип.

– Совсем плохой стал, старый?! – Вихрастый наемник выглядел одновременно заспанным и злым. Он указал на муку. – Это штучки Ходящих! Рисунки плетений!

– Ну и хрен? У нее нет «искры», если ты забыл. Сидит, малюет, никого не трогает. Лучше, если она опять расцарапает твою рожу?

Они говорили так, словно ее не было или она не понимает слов.

– Матен тоже их ни во что не ставил. И где он теперь? В земле.

Сказав это, Топор стер рисунок и отряхнул ставшие белыми руки.

– Больше никаких узоров, Ходящая!

Когда на улице стало темнеть, неожиданно забрехали псы и громко фыркнула лошадь.

Топор бросился к окну, глянул и сказал Хрипу:

– Приехал.

– Встреть.

Парень поспешно вышел.

– Надеюсь, ты набралась ума, – негромко произнес старик. – Времени у тебя не осталось.

Альга почувствовала, как в животе растекается что-то ледяное и неприятное, а сердце, вздрогнув, на уну остановилось. Но она не показала страха.

Господин Дави вошел в комнату, мельком глянул на пленницу, кивком поздоровался с наемником. Двигался он гораздо менее скованно, чем раньше.

– Что так долго? – спросил Хрип, принимая у колдуна шубу.