Хроники странного королевства. Возвращение (Дилогия)

— Хм… Я рад, что ты отдаешь себе в этом отчет, но причина лежит еще глубже.

— Куда еще глубже? Вы хотите сказать, что я их обоих… это самое… хочу?

— Нет. Примитивная физиология здесь ни при чем.

— Я боюсь остаться в одиночестве, если они оба окажутся не правы?

— Нет, не то.

— Тогда что?

— Не получается? Хорошо, тогда скажи, что ты почувствуешь, когда узнаешь, что человек, которого ты любила и которому верила, обманывал тебя, использовал и даже не уважал, не говоря уж о любви?

— Почувствую, что я дура!

— Вот это и есть та самая скрытая причина. Ты всегда боялась выглядеть глупо. Тебя пугает сама мысль о том, что ты можешь оказаться обманутой доверчивой дурой. Должен заметить, что выбранная тобою тактика весьма напоминает поведение маленького ребенка. Если ты закрыла глаза и не видишь чего-либо тебе неприятного, это не значит, будто оно исчезло. Удары судьбы следует встречать грудью или хотя бы с открытыми глазами.

— Все, ваше величество, мне уже стыдно. И дурой я себя уже чувствую. Может быть, даже дважды дурой, если окажется, что они обманывали меня оба. Только теперь не очень представляю, что мне делать.

— Вот те раз! Я как раз только собирался тебя об этом спросить. Помнишь наш последний разговор, в библиотеке Элмара?

— О равных условиях? — грустно улыбнулась Ольга. — Подумать только, тогда я даже не могла себе вообразить такую ситуацию. И вот пожалуйста — действительно выгнала обоих. Ваше величество, неужели вы уже тогда знали, что до этого дойдет?

— А что здесь удивительного? Любой искусственно сдерживаемый конфликт рано или поздно вырывается из-под контроля, и сила взрыва прямо пропорциональна длительности сдерживания.

— Если вы так уж хорошо все знаете наперед, может, предскажете, что будет дальше?

— Могу, если желаешь. Оба отвергнутых мистралийца станут искать способ вернуть твое расположение, и вскоре ты с кем-то из них помиришься. На этот случай позволь предостеречь тебя от двух опрометчивых и опасных решений. Первое: если ты опять попытаешься сохранить добрые отношения с обоими и как-нибудь их примирить, это добром не кончится. Второе: прежде чем делать выбор, надо все-таки разобраться, кто из них чего стоит и стоит ли хоть один твоей любви. Если ты выберешь наобум или просто поддавшись на просьбы, ты меня очень разочаруешь.

Ольга горько вздохнула. Не ожидала она такого от его величества.

— Разве любовь имеет цену? Разве вы, когда выбирали невесту из толпы красавиц, высчитывали, кто чего стоит?

— Не то чтобы… Но поверь, я бы никогда не влюбился в Алису Монкар. Можно полюбить разгильдяя, зануду, убийцу, нытика, даже лодыря и пьяницу, если ты готова всю жизнь прощать упомянутые недостатки. Но лжеца и лицемера, почитающего тебя за ходячий кошелек, можно полюбить лишь в одном случае — не зная о его истинном облике.

— Это был намек или вы все еще об Алисе?

— Ни то ни другое, это был абстрактный пример.

— А как же мне… разобраться?

— Надо подумать. Историю с украденной песней я все-таки проанализирую и поделюсь с тобой выводами, но что до всего остального… Ты должна разобраться сама. Во-первых, тебе все равно будет сложно поверить в любую горькую правду о каждом из твоих мистралийцев, кто бы ее ни сказал. Точно так же, как вчера ты не смогла поверить им самим и предпочла выгнать обоих, чем разобраться в ситуации. Во-вторых, существует единственный способ избавиться от ощущения себя жертвой обмана, которое так тебя пугает. Чтобы не чувствовать себя дурой, тебе следует раскрыть правду самостоятельно. Лично. Стать победителем, а не жертвой.

— А сами вы ее уже знаете, эту правду?

— Ты действительно боишься разбираться в этом конфликте сама? Ольга, ведь ты никогда не была трусихой! Что с тобой случилось? Я не узнаю ту отважную девушку, которая не побоялась преградить дорогу невменяемому Элмару, не сбежала от зачарованного волка и не струсила выйти на бой с драконом. Неужели тебе так необходимо было выстроить свой призрачный мирок и прятаться в нем от действительности, что правда, которая может разрушить твои иллюзии, для тебя страшнее дракона?

Ольга слушала и чувствовала, как жаркая кровь окрашивает в непристойно-пунцовый цвет ее щеки и уши. Нет, в самом деле, выставить себя обманутой дурой перед некой абстрактной общественностью — совсем не страшно, когда альтернативой окажется выставить себя трусихой перед королем. Да в конце концов, первое — и так уже свершившийся факт, дура вы, маэстрина Ольга, и скрывать это бесполезно. Верно сказал король: единственный способ сохранить лицо — это разобраться во всем самой. Черт его знает как — над этим надо еще подумать. Но сделать это придется, и она сделает, потому что иначе его величество навсегда потеряет к ней уважение.

— Да ни фига! — решительно заявила она. — Ничего я не боюсь! И не надо мне ничего подсказывать! Я сама!

Его величество неожиданно широко улыбнулся, мгновенно превратившись из безжалостного начальника в привычного доброго друга.

— Молодец, — негромко и очень тепло произнес он. — Действуй.

— Спасибо, — вздохнула Ольга.

Она не имела ни малейшего представления, как ей «действовать».

В приемной царило оживление, совершенно не соответствующее ее подавленному настроению. Громовой хохот Элмара сотрясал мебель, заливался Жак, деликатно хихикал в кулак придворный мистик. Даже на каменном лице господина Флавиуса происходило какое-то невнятное шевеление, словно глава департамента удерживал обычное бесстрастное выражение насильно и не вполне успешно.

— Что веселенького успело случиться за несчастные четверть часа? — полюбопытствовал король, безошибочно адресуя свой вопрос Флавиусу. — По какому поводу ты мне тут развлекаешь придворных, вместо того чтобы заниматься порученным делом?

— Именно над этим делом и потешается в данный момент все руководство нашего департамента, — охотно пояснил Флавиус и все-таки не удержал улыбку.

— Представляете, — простонал Жак, — они пришли к Кантору домой, а там… Ой, я не могу…

— Не можешь — так и нечего перебивать министра! — одернул его Шеллар. — Так что там у Кантора дома?

— Там обнаружился некий мистралиец, которого наши доблестные стражи порядка немедленно принялись арестовывать, даже не удосужившись проверить личность. Как они рассудили, кто еще может находиться один в доме, кроме хозяина. Подозреваемый оказал бешеное сопротивление и предпринял попытку скрыться, но был оглушен, связан и доставлен в участок. По дороге рассерженные стражники его, разумеется, немного попинали, как же без этого. Когда задержанного привели в порядок и сопроводили на предварительный допрос, кто-то додумался заглянуть в показания потерпевшего и прочесть там фразу «особых примет нет». После чего все дружно посмотрели на свою добычу.

— Флавиус, если эти недоумки избили короля сопредельной державы, то в этом нет ничего смешного!

— Ни в коем случае, ваше величество! — уже откровенно усмехнулся глава департамента. — С ушами у задержанного почти все в порядке. Однако отсутствие одного глаза никак не подходит под описание «без особых примет»…

— Что? — Теперь уже и короля начал душить смех. — Это то, о чем думаю? Флавиус, серьезно?

— Как никогда, ваше величество. В настоящее время в участке сидит побитый и помятый Одноглазый Астуриас собственной персоной, и его усиленно разрабатывают, как обычного домушника…

— Так что ж ты тут цирк устроил, скорее забирай его к себе, пока он у них не сбежал!

— Обижаете, ваше величество! Весь участок уже набит моими людьми, и они только ждут указаний, по какой схеме действовать.

— Ладно, пошли в кабинет… Обсудим схему…

— Вот так-то, — подмигнул Жак, когда дверь кабинета закрылась. — Хорошо, что Кантор до дому не дошел! Неизвестно, с какими намерениями залез к нему эмиссар по особым поручениям. Может, поговорить хотел, а может, и чего похуже. Ольга, а ты чего такая кислая? Все же обошлось!