Рукоять меча

Под вечер, когда все ярлычки были надписаны и наклеены на пакетики с травами, вернулся Кенет.

– Ну как, господин маг, удачно день прошел? – поинтересовался старый Вайоку.

– Вполне, – улыбнулся Кенет и выложил на стол связку мелких монет. – Это за жилье. Да еще и на две пары подержанных штанов заработал. Вот выстираю их, за ночь просохнут, а утром уже и надевать можно.

Кэссин поначалу подумал, что Кенет шутит. Но тот действительно извлек из холщовой сумки две пары поношенных, но еще вполне приличных штанов, притащил из колодца пару ведер воды, вылил их в бадью, добавил немного кипятку и снял с полки здоровенный кусок мыльного корня. Никак и вправду постирушку затевать собрался.

– Ты что… и в самом деле стирать будешь? – недоверчиво произнес Кэссин.

– Да, – ответил Кенет и окунул пару штанов в бадью.

– Но ты ведь маг, – ошалело произнес Кэссин.

– Вроде бы, – покладисто согласился Кенет.

И тут у Кэссина в голове словно взорвалось что-то.

– Да какой же ты маг, если ты подштанники стираешь! – заорал он.

– А что ты за маг, если даже подштанников себе постирать не умеешь? – отпарировал Кенет и окунул в воду мыльный корень.

Кэссин стоял будто в тумане и смотрел на размеренные движения его рук: вот Кенет окунает штаны в воду, трет их, снова окунает… потом Кэссин деревянной походкой подошел к полке, снял с нее еще один кусок мыльного корня, взял вторую пару штанов и неуклюже окунул их в бадью. Мыльный корень оказался очень скользким и выскользнул из стиснутых пальцев Кэссина. Кенет поймал кусок корня уже в воде.

– Не три так сильно, – посоветовал он, вручая корень Кэссину. – Устанешь быстро, а толку чуть.

Кэссин остервенело мылил штаны, украдкой поглядывая на Кенета. Потом злость незаметно прошла, руки его задвигались спокойнее. Кенет тихо хмыкнул, и Кэссин сообразил, что и Кенет все это время наблюдал за ним.

– Ты где штанами разжился? – полюбопытствовал Кэссин, погружая вышеупомянутый предмет одежды в мыльную воду.

– У старьевщика купил, – ответил Кенет. – И недорого совсем. Сам понимаешь, на новые штаны за один день не заработаешь.

– Не понимаю, – ответил Кэссин. – Я и вообще не понимаю, как ты ухитрился заработать и где.

– Да везде помаленьку, – ответил Кенет, крепко выжимая мокрые штаны. – Ремесленка большая, за день работы можно найти много. Котлы чистить, дров наколоть, огород полоть, крупу промывать и прочее всякое в том же роде. Много, конечно, так не заработаешь, но ведь нам много и не нужно. Приодеться самую малость да за жилье заплатить.

Он сполоснул штаны в ведре с чистой водой, снова выжал, расправил и аккуратно повесил на веревку.

– Конечно, вчера бы мне это не удалось – чужаку работу дают с опаской… но сегодня – дело другое. Сегодня я вроде как уже и не бродяга пришлый, а постоялец господина лекаря. Такому и поработать можно позволить.

Он замолчал и стал наблюдать, как Кэссин развешивает выстиранные штаны.

– Вот завтра потрудней придется, – заметил он после недолгого молчания. – Кафтаны нам надо раздобыть побыстрей, а стоят они не в пример дороже штанов, даже и подержанные. Даже так сразу и не придумаю, на какую работу завтра податься… к кожевенникам, что ли, заглянуть? Тоже ведь деньги не самые большие. Да и вряд ли меня допустят: не поденщина все-таки, а свое ремесло, тут уж посторонним допуску нет. Ладно, придумаем что-нибудь. Правда, один я столько заработать не успею. Надо бы нам и тебя к делу пристроить… знать бы только, к какому? Силой ты не обижен, а сноровки маловато. Надорвешься с непривычки, а пользы никакой.

– А зачем нам куда-то успевать? – спросил Кэссин, присаживаясь на лавку. Хоть и невелик труд – пару штанов постирать, а спину у него с непривычки все же заломило. Прав Кенет: с наскоку, с кондачка ничего у него не получится. Придется ему, великовозрастному оболтусу, словно ребенку малому, учиться тому, что все вокруг умеют… стыдобища!

Кенет молча сел рядом с ним.

– Куда нам спешить? – настаивал Кэссин.

– Есть у меня дело одно, – неохотно ответил Кенет и вновь замолчал.

– Такое спешное? – Кэссин и сам понимал, что навязчив не в меру, но усталому человеку труднее совладать с собой – и Кэссин никак не мог удержаться от расспросов.

– Очень, – вздохнул Кенет. – Я вон и так сколько времени потратил… надо мне одного человека найти.

– Дело нехитрое, – заметил Кэссин. – Порасспрашивать людей… кто-нибудь его да видел.

– Порасспросить не получится, – вздохнул Кенет. – Если его кто и видел, то не запомнил. А если и запомнил – все едино толку чуть. Я ведь даже и в лицо его не узнаю, если встречу.

– Так ты с ним не знаком? – догадался Кэссин.

– Знаком, – чуть приметно поморщился Кенет. – Можно сказать, что и знаком. Да его в лицо знать бесполезно. Лицо у него может оказаться… любое.

– Ну, значит, он тебя узнает. – Кэссин не очень понял, что значат странные слова о «любом лице», но переспросить не решился.

– Так ведь это я с ним знаком, – с досадой возразил Кенет, – а он со мной – нет. Разве что понаслышке… так ведь наслышку в лицо не узнаешь.

Как же это так получается – Кенет говорит о ком-то как о знакомом, а Кенета этот человек не знает вовсе?

– Я полагаю, что он сейчас в городе, – продолжал Кенет, – но это ведь не наверняка. Он может сейчас быть где угодно, заниматься чем угодно и выглядеть как угодно. И чтоб отыскать его, мне придется здорово побегать.

– А зачем бегать? – возразил Кэссин. – Разве ты без беготни не можешь узнать, где он находится? На расстоянии?

– Ты это как себе представляешь? По гадальным биркам пропавшего искать? Я маг, а не гадальщик!

Кенет внезапно осекся. Глаза его слегка расширились, губы приоткрылись, и он очень медленно выдохнул через рот. Потом он взглянул на растерянного Кэссина и тихо засмеялся.

– А знаешь, – негромко произнес он, – ты мне подал отличную мысль. Просто замечательную.

К делу Кэссина все-таки удалось приставить. Помощник писаря как раз уехал на три дня проведать свою замужнюю дочь, и писарь по просьбе уважаемого господина лекаря согласился на эти три дня дать работу бойкому пареньку, отменно владеющему кистью. Опытный писарь не опасался, что наезжий парень станет у него хлеб отбивать: будь он хоть трижды грамотный – все равно он не знает, как составлять по форме прошения и судебные записи. Со временем, может, он и стал бы опасным соперником… но три дня – это всего лишь три дня. За три дня многому не научишься. Перебелить черновик записи новый подручный может – и ладно. К тому же господин лекарь за него поручился.

Одним словом, Кэссин вставал чуть свет, наспех умывался и убегал из дому, едва успев позавтракать. Пока Кенет старался на поденной работе, Кэссин выводил строку за строкой, не разгибая спины. На четвертый день вернулся помощник писаря, и Кэссин вежливо распрощался со своим нанимателем. К этому времени Кенет и Кэссин оказались обладателями полутора связок монет, двух рубашек и одного недурного кафтана на двоих: помощник писаря расщедрился на радостях, узнав, что этот вежливый юноша с прекрасным почерком собирается вскоре съехать от господина лекаря, а значит, на его место не претендует, и от избытка чувств подарил Кэссину свой старый кафтан.

– В таком виде уже можно и в город идти, – заключил Кенет. – На пошлину при входе нам, пожалуй, хватит.

– Еще и на пирожок с луком останется, – заверил его Кэссин.

– Вот и ладно. Значит, завтра пойдем. – Кенет обернулся к старому лекарю. – Мне неловко быть вам в тягость, господин Вайоку, но… не могли бы вы еще денек присмотреть за Намаэном? Очень бы мне не хотелось завтра брать его с собой в город.

– Да разве это тягость? – искренне удивился Вайоку. – Присмотрю, конечно.

Наутро Кенет разбудил Кэссина еще затемно. Затаенное нетерпение в его взгляде было настолько сильным, что Кэссину подумалось невольно – а ложился ли Кенет спать этой ночью? Может, и вовсе глаз не сомкнул? Так ему неймется поскорей оказаться в городе – были бы крылья, полетел бы!