Страхи мудреца. Книга 1

И, разумеется, Амброз во всем этом напрямую замешан не был. Он для этого был чересчур хитер. Подобное судилище могло сильно испортить его репутацию в Университете. Если бы Амброз лично подал на меня в суд, магистры были бы в ярости. Они делали все, чтобы защитить доброе имя Университета вообще и арканума в особенности.

Так что Амброз к обвинению никакого отношения не имел. В суд Имре обратилась горстка влиятельных аристократов из Имре. Да, конечно, они были знакомы с Амброзом, но тут ничего предосудительного не было. В конце концов, Амброз был знаком со всеми, кто обладал властью, знатностью или деньгами по ту и по эту сторону реки.

Итак, мне предстояло подвергнуться суду по железному закону. Это отравило мне целых шесть дней. Учеба пошла псу под хвост, работа в артной встала, и вдобавок эта история окончательно похоронила мои надежды найти когда-нибудь покровителя среди местной знати.

То, что сначала казалось грозной опасностью, при ближайшем рассмотрении превратилось в нудное и помпезное мероприятие. Более сорока письменных показаний свидетелей было зачитано вслух, подтверждено и внесено в судебные протоколы. Целые дни уходили на произнесение долгих речей. На цитаты из железного закона. На всякие формальности. На официальные обращения. На старых крючкотворов, ссылающихся на старые книги.

Я защищался как мог в суде Содружества, потом в церковном суде. Арвил и Элкса Дал выступали в мою пользу. Точнее, писали письма, а потом зачитывали их вслух перед судом.

В конце концов меня оправдали. Мне казалось, будто я реабилитирован. Мне казалось, что я выиграл…

Но я все еще был чудовищно наивен во многих отношениях.

ГЛАВА 46

ИНТЕРЛЮДИЯ

НЕМНОЖКО МУЗЫКИ

Квоут медленно поднялся на ноги и быстро потянулся.

— Давайте пока на этом остановимся, — сказал он. — Сдается мне, что сегодня обедать придет больше народу, чем обычно. Пойду-ка посмотрю, как там суп, и приготовлю кое-что еще.

Он кивнул Хронисту.

— Возможно, вам тоже стоит подготовиться.

Хронист остался сидеть.

— Погодите, погодите! — сказал он. — Это же был ваш суд в Имре?

Он растерянно уставился на страницу.

— И это все?

— И это все, — сказал Квоут. — Ничего особенно интересного там не было.

— Но это же самая первая история, которую я вообще услышал о вас, когда приехал в Университет! — запротестовал Хронист. — Про то, как вы за день выучили темью! Про то, что вся ваша защитная речь была составлена в стихах и, когда вы умолкли, вам зааплодировали! Про то, как…

— Ой, да ерунда все это, — небрежно сказал Квоут, возвращаясь за стойку. — Основное вы уже знаете.

Хронист снова посмотрел на страницу.

— В вашем изложении это выглядит чересчур коротко.

— Ну, если вам так уж нужно подробное изложение, можете получить его из других источников, — сказал Квоут. — На суде присутствовали десятки людей. Существуют целых два полных письменных отчета. Не вижу нужды добавлять к ним третий.

Хронист был неприятно удивлен.

— Так вы уже рассказывали об этом какому-то историку?

Квоут гоготнул.

— Вы говорите как обманутый любовник!

Он принялся доставать из-под стойки стопки мисок и тарелок.

— Не тревожьтесь, вы первый, кто узнает мою историю.

— Вы сказали, что существуют письменные отчеты, — начал Хронист. Затем он удивленно уставился на Квоута. — Вы хотите сказать, что написали воспоминания?

В голосе писца послышались странные нотки, что-то близкое к алчности.

Квоут нахмурился.

— Да нет вообще-то.

Он шумно вздохнул.

— Я затеял было писать нечто в этом духе, но потом бросил, решил, что это плохая идея.

— И вы дошли до самого суда в Имре? — спросил Хронист, глядя на лежащую перед ним страницу. Он только теперь обнаружил, что по-прежнему держит перо на весу над бумагой. Он отвернул латунный наконечник пера и принялся раздраженно протирать его тряпочкой. — Если у вас все это было записано, могли бы и избавить меня от того, чтобы я целых полтора дня трудил руку!

Квоут растерянно наморщил лоб.

— Что-что?

Хронист резкими движениями протирал перо, каждый его жест вопиял об оскорбленном достоинстве.

— Я мог бы и догадаться! — сказал он. — Все шло слишком гладко!

Он гневно зыркнул глазами.

— Да вы знаете, сколько мне стоила эта бумага?

Он сердито указал на портфель, где лежали исписанные листы.

Квоут сначала тупо смотрел на него, потом расхохотался — он сообразил, в чем дело.

— Да нет, вы не поняли! Я бросил писать через пару дней. И исписал всего несколько страниц. И того не будет.

Гнев Хрониста остыл, он выглядел сконфуженным.

— А-а!

— Нет, вы и в самом деле ведете себя как уязвленный любовник! — усмехнулся Квоут. — Боже милостивый, да успокойтесь вы! Моя история вполне девственна. Ваши руки коснутся ее первыми.

Он покачал головой.

— Записывать историю — это совсем не то, что ее рассказывать. Похоже, мне это не дается. Все выходило наперекосяк.

— Я бы с удовольствием взглянул на то, что вы написали, — сказал Хронист, откидываясь на спинку стула. — Даже если там всего несколько страниц.

— Да, это давно было, — сказал Квоут. — Я даже и не знаю, куда они делись-то, страницы эти.

— Они у тебя в комнате, Реши! — радостно напомнил Баст. — На столе лежат.

Квоут тяжело вздохнул.

— Баст, я просто пытался быть вежливым. По правде говоря, в них нет ничего такого, что бы стоило показывать людям. Если бы я написал что-нибудь, что стоило читать, я бы писать не бросил.

Он ушел на кухню, и из кладовки послышалась приглушенная деловитая возня.

— Неплохая попытка, — вполголоса сказал Баст. — Но это дохлый номер. Я уже пробовал.

— Не учи ученого! — буркнул Хронист. — Уж я-то знаю, как вытянуть из человека его историю.

С кухни донесся грохот, плеск воды, звук захлопнувшейся двери.

Хронист взглянул на Баста.

— Быть может, тебе следует ему помочь?

Баст пожал плечами и поудобнее устроился на стуле.

Через некоторое время Квоут вернулся с кухни с разделочной доской и миской свежевымытых овощей.

— Боюсь, я все-таки не понимаю, — сказал Хронист. — Откуда взялись два письменных отчета, если вы не писали ничего сами и не беседовали с историками?

— А я смотрю, вы никогда не судились, верно? — усмехнулся Квоут. — Суды Содружества всегда ведут очень подробные записи, а церковь — тем более. Так что если вам так уж нужны подробности, можете порыться в их протоколах и книгах записей, соответственно.

— Может, и так, — сказал Хронист. — Однако же ваш рассказ о суде…

— Выйдет ужасно нудно, — сказал Квоут. Он закончил чистить морковку и принялся ее резать. — Бесконечные официозные речи да цитаты из «Книги о Пути». Там было скучно, и рассказывать об этом скучно.

Он смахнул нарезанную морковку с доски в миску.

— К тому же мы, пожалуй, и так слишком надолго застряли в Университете, — сказал он. — Нам потребуется время на остальное. На то, чего никто не видел и не слышал.

— Реши, нет! — возопил Баст, вскинувшись на стуле. Он, скривившись, указал пальцем на стойку. — Это свекла?!

Квоут взглянул на темно-красный корнеплод на доске, как будто никак не ожидал увидеть его здесь.

— Реши, не клади в суп свеклу! — взмолился Баст. — Такая гадость!

— Многие любят свеклу, Баст, — возразил Квоут. — К тому же она очень полезная. Способствует кроветворению.

— Ненавижу свеклу! — жалобно сказал Баст.

— Ну, — спокойно возразил Квоут, — раз уж суп варю я, мне и решать, что в него класть!

Баст встал на ноги и угрюмо подошел к стойке.

— Ладно, давай я сам! — сердито сказал он, жестом прогоняя Квоута от стойки. — А ты сходи принеси колбасы и один из тех сыров с прожилками.

Он подтолкнул Квоута к лестнице, ведущей в погреб, и, бурча, ворвался на кухню. Вскоре оттуда послышались лязг и грохот.