Темная Башня

Мордред сказал бы ей: «Пошла на хер», – если бы мог говорить, но увы. Он мог только гукать, и Миа, услышав его, раздулась бы от материнской гордости. С кнопками возиться он больше не стал. Уж очень ему хотелось получить то, что принес робот. На этот раз крысы (он полагал, что в мешке крысы) были живыми. Живыми, клянусь Богом, с кровью, еще бегущей по венам.

Мордред закрыл глаза и сосредоточился. Красный свет, который видела Сюзанна перед его первым перевоплощением, вновь пробежал по телу от макушки до пятки с родимым пятном. Когда свет скользил по открытой ране, поток крови и гноя усилился, отчего Мордред жалобно вскрикнул. Его рука коснулась раны и размазала кровь по маленькому животу, словно в надежде унять боль. На мгновение появилась чернота, готовая заменить собой красное, и тело младенца начало расплываться. Но на этот раз до трансформации не дошло. Младенец откинулся назад, тяжело дыша, тоненькая струйка мочи, вырвавшаяся из пениса, в очередной раз смочила полотенце-подгузник. Что-то хлопнуло под пультом управления, перед которым стоял стул с младенцем. Он лежал чуть ли не поперек и жадно хватал ртом воздух.

В противоположной стене дверь с надписью ГЛАВНЫЙ ВХОД сдвинулась, открываясь. Найджел решительным шагом направился к младенцу, голова уже непрерывно моталась из стороны в сторону, до трех он считал не на двух или трех языках, а на добром десятке.

– Сэр, я действительно больше не могу…

Мордред издавал радостные младенческие гу-гу-га-га и тянул ручонки к мешку. Но мысленный приказ отдал четкий и лишенный эмоций: Заткнись. Дай то, что мне нужно.

Найджел положил мешок ему на колени. Из мешка доносился писк, похожий на человеческую речь, и впервые до Мордреда дошло, что трепыхалось в мешке одно существо. То есть не крыса! Размером побольше! А если размер больше, то больше и крови!

Он раскрыл мешок и заглянул в него. На него с мольбой смотрели два глаза с золотыми ободками. На мгновение он подумал, что это птица, которая летает в ночи, птица ух-ух, как она называлась, Мордред не знал, но потом увидел, что тело существа покрыто шерстью, а не перьями. То был трокен, во многих частях Срединного мира известный как ушастик-путаник, маленький, только-только оторвавшийся от материнской сиськи.

Ну что ты, что ты, – послал ему Мордред свою мысль, едва не пуская слюни. – Мы в одной лодке, мой маленький дружок, оба сироты, оставшиеся без матери в этом суровом, жестоком мире. Сиди тихо и я утешу тебя.

Подчинить себе такое юное и простодушное существо оказалось практически так же просто, как подчинить машины. Мордред заглянул в его разум и обнаружил узел, который контролировал волю. Потянулся к нему рукой, ментальной рукой, рукой своей воли, и схватил. Услышал робкую, полную надежды мысль

(не причиняй мне зла пожалуйста не причиняй мне зла; пожалуйста сохрани мне жизнь; я хочу жить веселиться играть; не причиняй мне зла пожалуйста не причиняй мне зла пожалуйста сохрани мне жизнь)

и ответил:

Все хорошо, не волнуйся, малыш, все хорошо.

Ушастик-путаник, сидевший в мешке (Найджел нашел зверька в гараже, отрезанного от матери, братьев и сестер автоматически закрывшейся дверью), расслабился. Наверное, он не верил услышанному, но ему очень хотелось поверить.

6

В кабинете Найджела лампы горели в четверть накала. Джейк проснулся, едва Ыш заскулил. Остальные спали – пока.

Что-то не так, Ыш?

Ушастик-путаник не ответил, только из горла по-прежнему доносился скулеж. Его глаза с золотистыми ободками не отрывались от дальнего, темного угла кабинета, словно он там видел что-то ужасное. Джейк без труда вспомнил, что он точно так же вглядывался в угол своей спальни, просыпаясь в предрассветные часы от кошмара, в котором сталкивался с Франкенштейном, или с Дракулой, или

(Тираннасорбетом Рексом)

с другим, бог знает каким чудовищем. И теперь, решив, что ушастикам-путаникам, возможно, тоже снятся кошмары, он еще сильнее и настойчивее попытался прикоснуться к разуму Ыша. Сначала ничего не увидел, а потом возник какой-то далекий, смутный образ

(глаза глаза смотрящие из темноты)

чего-то непонятного, возможно, ушастика-путаника в мешке.

– Ш-ш-ш-ш, – прошептал он на ухо Ышу и обнял своего друга. – Не буди их, им нужно выспаться.

– Аться, – тихонько ответил Ыш.

– Тебе просто приснился плохой сон, – шептал Джейк. – Иногда я тоже их вижу. Они не настоящие. Никто не сажал тебя в мешок. Засыпай.

– Пай. – Ыш положил мордочку на правую переднюю лапу. – Ыш-бу ойным.

Это правильно, – послал ему Джейк свою мысль. – Ыш будет спокойным.

Глаза с золотистыми ободками, из которых еще не ушла тревога, какое-то время оставались открытыми. Потом Ыш подмигнул Джейку одним и закрыл оба. А мгновением позже ушастик-путаник вновь спал. Где-то неподалеку только что умер другой ушастик-путаник… но смерть – обычное дело для здешнего мира. Это суровый мир, и всегда был таким.

Ышу снилось, что он и Джейк находятся под большущим оранжевым диском Мешочной луны. Джейк, который тоже заснул, подхватил этот сон, так что им обоим снилась луна Старьевщика.

Ыш, кто умер? – спросил Джейк, а Старьевщик подмигивал ему своим единственным глазом.

Ыш, – ответил его друг. – Делах. Много.

Под пустым оранжевым взглядом Старьевщика Ыш больше ничего не сказал; дело в том, что ему снился сон во сне, и Джейк отправился туда вместе с Ышем. Этот сон был получше. Они оба играли под ярким солнечным светом. К ним прибежал другой ушастик-путаник: судя по виду, очень печальный. Он попытался заговорить с ними, но ни Джейк, ни Ыш не могли понять ни слова, потому что говорил он по-английски.

7

Мордреду не хватило бы сил, чтобы достать ушастика-путаника из мешка, а Найджел то ли не хотел, то ли не мог ему помочь. Робот лишь стоял у двери Центра управления, считая вслух. Доносившееся из корпуса пощелкивание все усиливалось. Запахло горелым.

Мордреду удалось перевернуть мешок, и ушастик-путаник, максимум полугодовалый, вывалился ему на колени. Глаза его наполовину закрылись, желто-черные радужки потускнели и не двигались.

Мордред откинул голову назад, сосредоточился, младенческое личико перекосило от напряжения. Красный свет опять побежал по телу, волосы начали вставать дыбом. Но едва они успели приподняться, как младенец, на голове которого они росли, исчез. Его место занял паук. Четыре из семи лапок вцепились в ушастика-путаника и без труда подтянули его к алчущей пасти. За двадцать секунд паук высосал зверька досуха. А потом пасть сместилась к мягкому животику и разорвала его, а лапки подняли тельце. Паук начал пожирать вываливающиеся из живота внутренности: восхитительное, придающее сил блюдо. Паук вгрызался в тело ушастика-путаника все глубже, издавая приглушенные звуки глубокого удовлетворения, отдаленно напоминающие мяуканье, переломил позвоночник, высосал костный мозг. Большая часть столь нужной ему энергии находилась в крови, да, всегда в крови, это хорошо знали Праотцы, но сила была и в мясе. В ипостаси человеческого младенца (гилеадский эквивалент – бей-бо) он бы не смог ни пить кровь, ни есть мясо. Скорее всего подавился бы и умер. Но будучи пауком…

Он закончил трапезу и отшвырнул то, что осталось от ушастика-путаника – а осталось немного – на пол. Ранее он точно так же поступил и с крысами. Найджел, помощник по дому, призванный следить за чистотой, убрал их останки. Мордред знал, что теперь робот подберет и останки зверька. Но Найджел стоял, не издавая ни звука, хотя Мордред снова и снова верещал: «Найджел, ты мне нужен». Идущий от робота запах горящего пластика настолько усилился, что включились потолочные вентиляторы. DNK 45932 стоял, повернув лишившееся глаз лицо влево. И создавалось впечатление, что на лице застыло любопытство, словно умер Найджел в тот самый момент, когда собрался задать важный вопрос: «В чем смысл жизни?» или, возможно, «Кто пописал в рыбный суп миссис Мерфи?» Так или иначе, но его короткая карьера ловца крыс и ушастиков-путаников завершилась.