Распутья. Добрые соседи

– Вот те раз! Ты же бессмертен.

– Да не в этом дело! Он так смотрит… Мне все время кажется, что он знает, когда я вру.

– А, я тоже заметил. Только он так смотрит все время. И на меня смотрел, хотя я ему не врал. Но если я тебе нужен для моральной поддержки – нет проблем. Приеду.

– Спасибо! – растроганно возгласил Нимшаст, как обычно, с излишним пафосом. Он всегда ценил сочувствие к себе и внимание к своим проблемам. – Начнешь сейчас или уже завтра?

– Да чего там, давай сейчас, – предложил Кайден, изо всех сил стараясь, чтобы это не прозвучало обреченно.

В конце концов, этот ритуал – самое первое и самое важное из того, что нужно пришельцам. Получив его, они легче перенесут неудачу с двумя остальными требованиями и, может быть, вправду отстанут да займутся своими делами. С гробницей как-нибудь разберутся сами, вон какую суету вокруг нее развели, а Нимшаст и без филактерия не так уж грозен. Если уж они Повелителя ухитрились превратить в дохлого зайца и заточить в коробочку, то с этим и подавно справятся. Только бы найти этот проклятый ритуал…

И что больше всего радует – сюда точно не доберется язвительный призрак со своими неиссякаемыми издевательствами.

Элмар вернулся вечером, когда все остальные беглецы уже были отмыты, накормлены и устроены на отдых. Некоторые успели даже выспаться, а самые бравые ухитрились в рекордно короткое время найти чего выпить и с кем переспать. Из-за Змея две поселянки даже подрались, ко всеобщему веселью и тайной зависти некоторых.

Его высочество, как и прочие, был умыт, побрит и переодет – к счастью, не в цивильный наряд средневекового принца, а в рубаху из грубого льна, безрукавку из сыромятной кожи и парусиновые штаны, подшитые кожей на местах, особо страдающих при езде верхом. За спиной он волок огромный громыхающий мешок, а под мышкой – булькающий бочонок. И выглядел почему-то мрачнее дождливой ноябрьской ночи.

Мафей тоже, кажется, был чем-то расстроен, но ни спросить, ни даже разглядеть толком Витька не успел – мальчишка только оглянулся, убедился, что доставил брата по адресу, махнул приветственно и опять исчез в телепорте.

– Ты чего такой смурной? – рискнул поинтересоваться Витька, опасаясь, что приятель так и будет молча дуться весь вечер. – Случилось чего?

– Ну… в общем, да, – неохотно отозвался Элмар и оглядел убогую каморку с лежанкой, столом и огромным зеркалом. – Это здесь мы будем ночевать?

– Да. Мэтры нам уступили свое помещение, только просили зеркало не разбить. Думаю, этот топчан мы оставим убасу, а сами сдвинем стол и на полу на тюфяках расположимся, а то нас может не выдержать. Хоть он и на кирпичах стоит, запросто может проломиться. Я вообще думал, ты дома переночуешь.

– Я тоже, – проворчал Элмар, сгружая в углу свой мешок. – Я ж думал, все будет хорошо и мне не будет тошно видеть вокруг себя знакомые лица, отвечать на глупые вопросы и выслушивать сочувствия… В общем, здесь я буду ночевать. Но сначала напьюсь. Я надеюсь, у тебя не обнаружится сейчас дюжины болезней, при которых нельзя пить, и ты не окажешься внезапно последователем какой-нибудь экзотической религии, которая запрещает алкоголь в любом виде?

– Если только то, что булькает у тебя в бочонке, не выгнали в этом самом поселке из местного грязного сырья, – заставил себя усмехнуться Витька. – И если в процессе «напивания» ты мне все-таки объяснишь, что у тебя стряслось.

– Ну и хвала богам.

Бочонок глухо бухнул о стол, зашатавшийся под его тяжестью, и Витька поспешил убрать от греха злосчастное зеркало. Если его высочеству даже трезвому на него наплевать, то пьяный он и вовсе смахнет и не заметит. А мэтры потом скандал учинят.

Пока Элмар копался в своем мешке, выкладывая на стол медные кружки и какие-то продукты вперемешку с деталями рыцарского доспеха, грядущий собутыльник осматривал комнату в поисках безопасного места, где можно было бы спрятать хрупкую вещь от двух пьяных мужчин. Убедившись, что ни шкафа, ни сундука, ни даже тумбочки в помещении нет, он засунул зеркало под топчан, надеясь, что ни Элмар, ни он сам, даже напившись, не додумаются сесть с размаху на это хлипкое подобие мебели.

Вернувшись к столу, он обнаружил, что напрасно ожидал увидеть на нем какие-нибудь иномирские вкусности с королевских кухонь, вроде тех, что приносил Мафей. Старший принц оказался по-солдатски суров и неприхотлив: к бочонку прилагались коврига черного хлеба, кусок соленого сала и россыпь каких-то сырых овощей, из которых узнать удалось только лук.

– Наливай, – проворчал Элмар, занятый оттиранием латной перчатки от последствий контакта с салом.

– Э… А как? – растерялся Витька, который с подобной тарой никогда не сталкивался и, как из нее следует наливать, не имел понятия.

– Там пробка есть… А, ладно, давай я сам.

Прозрачная жидкость хлынула в подставленную кружку, и распространившийся по каморке спиртовой запах ясно дал понять, что агент Кангрем слишком мало знает о соседнем мире, раз предположил, что в бочонке объемом около пяти литров, принесенном средневековым принцем с исторической родины, может быть только вино.

– Это что? – не веря своему носу, уточнил он и тут же получил ответ:

– Поморская пшеничная. Не бойся, чистая.

Уточнять, рассчитывает ли его геройское высочество выжрать это все в два рыла, Витька не стал, чтобы не позориться. А вдруг и вправду рассчитывает. А если и нет, ну подумаешь, останется. Не скиснет же. Объем кружек – пол-литра, не меньше, – не испугал, а скорее порадовал: до дна такую не выпьешь, а глотки считать никто не станет, в случае надобности можно будет прикладываться только для виду.

Элмар молча поднял налитую кружку, мотнул головой, приглашая следовать его примеру, и выпил. Так же молча, без тостов, не чокаясь, как за покойника. Может, и не всю, но половину точно. Что ж там стряслось, что беднягу так придавило? Вроде ж все было нормально… Дома что-то не то? Кто-то из друзей погиб, а он только сейчас узнал? И спрашивать неловко, в конце концов, надо будет – сам скажет… Или все-таки лучше спросить? Черт его знает, как оно там у них принято…

В гробовом молчании, лишь изредка нарушаемом хрустом загадочного овоща, похожего на репку, прошло около двадцати минут. Наступающие сумерки, вползающие через крошечное окно, наполняли комнатку тенями, придавая и без того унылой обстановке мистически-жутковатый вид. Тени окончательно скрыли опущенное лицо Элмара, и заговаривать с ним становилось уже просто страшно – не видя ни глаз, ни выражения лица.

Витька помучился еще минут пять, наблюдая, как сгорбленный силуэт напротив прикладывается к кружке, и, не выдержав, зажег коптилку. Элмар вскинул голову, щурясь от света. Он казался немного удивленным, словно давно забыл, где находится, зачем он здесь и кто перед ним. Потом, все так же не говоря ни слова, налил себе еще.

– Послушай, – не выдержал Кангрем. – Что случилось, черти тебя дери? Что ты все молчишь?

– Мой кузен умирает, – коротко и внятно произнес пришелец и, видимо, решив, что сказано достаточно, опять присосался к кружке.

– О… – неловко отозвался Витька. – Это… да… мне жаль.

– Да всем жаль… Вот только… понимаешь… Все что-то делают… ну, или пытаются что-то сделать… или хотя бы примерно представляют себе, что можно сделать, чтобы его спасти, а я могу только стоять как дурак и слушать. Я ведь его даже не вижу! И слышу едва-едва, как сквозь шлем. Они все видят – и Мафей видит, и Азиль, даже Диего и тот видит, один я среди них как придурок, обычный человек.

– Погоди-погоди… Давай как-то сначала и по порядку, чтобы мне, такому же обычному человеку, тоже было понятно, что там не так с видимостью и что вообще с ним случилось.

Герой выхлестал еще полкружки для ясности мыслей и складности речи и сделал ровно то, что его просили, – начал сначала. То есть с того момента, как он со своим замечательным кузеном познакомился. Витька запоздало понял, что сейчас ему придется вместо простого объяснения выслушать всю историю взаимоотношений двух принцев в течение двадцати лет, но останавливать не стал. Черт с ним, пусть говорит, может, ему это нужно, может, как выговорится – полегчает. В таких случаях самое верное – слушать и изредка поддакивать, просто чтобы собеседник не забывал, что его слушают. Заодно и он о новом приятеле что-то узнает, со всех сторон обоюдная польза.