Заметки путевого Обходчика

Правда, мое истинное я, постоянно мечущееся, не имеющее желания быть в каком бы то ни было месте дольше некоего, отведенного самому себе срока, насильно, но довольно легко, вырывало меня из этой убаюкивающей безмятежности. Выталкивало, пинком под зад, в сырость тоннелей, в одиночество. И я, даже не думая сопротивляться, покорно шел туда, понимая, что останься я здесь, или на еще какой-то, подобной станции, и мой мир рухнет. В раз придет в негодность то, что я с таким трудом возводил все последние надцать лет. Вокруг себя, и внутри.

Лена очнулась, когда я снова, нехотя конечно, довольно таки сильно встряхнул ею, пробуя уложить ее на пол.

Рана в плече, не успевшая не то, что зажить, затянуться как следует, опять дала о себе знать. Поначалу мне показалось, что образовавшаяся в этом месте липкость — это пот. Вон и рубашка прямо таки прилипла к телу. «Швы разошлись» — пронеслось и тут же накатило слабостью, и пониманием того, что мне требуется передышка. Вот и трусанул свою «ношу» не в меру сильно. Не рассчитал. Руки то затекли.

Девушка застонала и открыла глаза. Свет фонаря, прикрепленного специальным обручем к моей голове, ослепил ее, и она немедля прикрыла веки. Потом, что-то вспомнив, или по привычке, вскрикнула и резко, без предупреждения рванула в сторону. Подальше от меня. Тут же наткнулась на стену, тоннельчик то совсем узенький был, и вжалась в нее так, словно желала раствориться, превратившись в одну из составляющих бетона.

— Не бойся, я не бандит. Я Обходчик. Ты меня должна помнить — я снял фонарь и развернул его на себя. — Присмотрись. Месяца два назад. На Проспекте Мира — сказал, а мысленно ужаснулся. Два месяца, а впечатление такое, что полжизни прошло. «Да и конца всему этому пока что не видать». — Ты свободна. Мы в тоннеле — поначалу хотелось выпалить нечто типа «я спас тебя» или «благодаря мне ты теперь свободна», но не сказал. И не потому, что постеснялся. Просто не сказал и все.

Но она поняла все сама. Не знаю, узнала ли меня, но осознала, что произошло. Сначала, то ли всхлипнула, то ли икнула, а потом разрыдалась. Я ожидал какой угодно реакции. Того же понимания, радости, страха наконец. Но такого. Ошарашено сидел и смотрел, не зная как, каким образом перекрыть этот водопад. Где-то, через минуту я немного пришел в себя, и место удивления заняла жалость. Столь всеобъемлющая, что мне немедленно захотелось обнять ее, прижать что есть сил к себе, прикрыть от всех и вся своим собственным телом, и никогда больше не отпускать. Ни на секунду.

Вместо этого я (рядом с ней почему-то все было не как всегда), всего лишь похлопал ее по плечу, и сказал банальное «Ну, не надо. Не плачь». Естественно она не перестала. Зато сделала, то, чего не осмелился я. Прижалась ко мне, уткнув лицо в грудь. И я понял, что ей просто надо дать время. Излить то, что накопилось. «Я вон излил, в несколько ином, куда более агрессивном виде» — передо мной уже в который раз предстала картинка меня с окровавленным ножом. Мотнул головой, будто это могло помочь вытрусить из нее сие ужасное воспоминание.

— Ты чего? — она слегка успокоилась и, почувствовав, как мной тряхнуло, удивленно подняла голову. Потом перевела взгляд на мой свитер и снова ойкнула. Я даже подумал, что сейчас рыдания повторятся. — Ты ранен?! — она указала на плечо. Мои глаза последовали за ее дрожащим пальчиком, и споткнулись о большущее кровавое пятно, все увеличивавшееся в размерах.

«Мы верим только в то, что видим» — сказал некто, и был абсолютно прав. Ведь до тех пор, пока я не видел этого пятна, а только предполагал, что рана открылась, мне еще удавалось кое-как держаться. Но стоило моим глазам сообщить моему сознанию, что это аксиома в чистом виде, а не какая-то задрипанная теорема, как оно, сознание, вдруг сделалось расплывчатым. А движения ватными. Оно принялось вопить во всю глотку «Я РАНЕН!!! Спасите!!!», настоятельно требуя медицинской помощи.

«Еще только не хватало мне расклеиться. Соберись!» — послал команду, мысленно стараясь перекричать боль. По лицу Лены я прочел, что у меня не очень-то и получилось. Она смотрела с нескрываемым ужасом, напрочь позабыв о себе. Правда, надо отдать ей должное, весьма быстро взяла себя в руки. Быстрее меня может быть.

— Я могу помочь. Я даже пару раз помогала нашему доктору делать перевязки — затараторила, словно боясь, что я ее оборву на полуслове, не дав договорить.

— Ты сама то, как, помощница? — я постарался улыбнуться.