Хроники странного королевства. Вторжение. (Дилогия)

— Напротив, магия, хотя бы теоретическая, интересовала меня с детства, — заверил советник. — Так что там случилось с ребенком и его аурой?

— Да ничего не случилось, все так и было с самого начала, это я лишь неделю назад обнаружил. Помнишь, ты как-то говорил, что Ольгиного мужа всегда обожали женщины и это его свойство имело магический характер?

— Ну да, так и есть. И?..

— Ольга упомянула, что с недавних пор к ней начали проявлять повышенное внимание мужчины. Да я и сам заметил, что солдаты, которые ее охраняют, тоже странно себя ведут, а один болван даже додумался в любви объясняться и замуж звать. А раньше, по ее словам, ничего подобного с ней не бывало. Ну я и проверил. И что ты думаешь? Все дело в ребенке. Неклассическая Сила и магическая притягательность для противоположного пола, все как у отца. Только это девочка, вот и воздействует на мужчин. Вот я и задумался — кого же из них я на самом деле хочу? Мать или дочь?

— О, это ведь несложно, — беззаботно махнул рукой Шеллар и полез в карман за трубкой. — Вы имеете два варианта: конкретную женщину во плоти и некое абстрактное неосязаемое влечение. В отличие от ваших магически обделенных солдат, неспособных отличить одно от другого, вы вполне можете сознательно разделить эти варианты и определить, какой именно вас притягивает. Это куда проще, чем предстоящие завтра кадровые вопросы.

— А, Чань тебе уже сказал?

— Да, я встретил его в коридоре, и он мне в двух словах сообщил о вашем решении.

— Ты его не одобряешь?

— Я бы все же предпочел предварительно просканировать, но если у нас с этим такие сложности — ничего не поделаешь, придется работать с тем, что есть. Наверняка половина подозреваемых действительно ни в чем не виноваты, а раз уж определить это невозможно, лучше оставить безнаказанным виновного, чем лишиться верного. К тому же, смею надеяться, судьба брата Джарефа надолго отобьет у наших иерархов желание посягать на ваши привилегии, даже если таковое имелось ранее. Вы уже решили, кто займет место первосвященника?

Харган недовольно сморщил нос. Сейчас советник начнет возражать против выбранной кандидатуры и развезет свои возражения на полтора часа. Обязательно начнет, он почему-то не любит самоотверженного брата Хольса, постоянно обзывает фанатиком и уверяет, что всевозможные перегибы обычно приносят больше вреда, чем пользы.

— Понятно, — пыхнул трубкой Шеллар, прежде чем наместник успел произнести имя спорного кандидата. — Брат Хольс. Потому вы и медлите, знаете, что мне это не понравится.

— Тебе дай волю, ты бы тут всех разогнал! — огрызнулся Харган. — И брат Хольс у тебя фанатик, и брат Вольдемар — напыщенный идиот, и брат Аркадиус — лицемер, и брат Гельби — некомпетентный недоучка, и брат Чи страдает маразмом и склерозом… Ты хоть кого-то в руководстве ордена уважаешь? Это все, между прочим, твои духовные наставники и в каком-то смысле начальство!

— Я очень уважаю и ценю брата Чаня, — с готовностью доложил Шеллар. — Да и брат Гельби за прошедшую луну заметно прогрессировал, еще полгода — и из него получится приличный финансист. Что же касается брата Хольса, понимаете, в его фанатизме как таковом нет ничего плохого, и я уверен, что именно по этой причине он не участвовал в авантюре Джарефа. Полагаю, вы тоже рассудили именно так, потому и остановились на его кандидатуре. Однако когда наш дорогой брат Хольс начинает что-либо делать, руководствуясь своими… гм… весьма своеобразными представлениями о мироустройстве, вот тут и случается полный конец света. Не в том беда, что он фанатичен в своей вере, а в том, что эта его черта ведет к бескомпромиссной радикальности в любых действиях. Достаточно вспомнить, как он боролся за чистоту веры. Его нельзя допускать до руководства, иначе через луну у нас тут будет бунт, а через две — гражданская война. Приставьте его к чему-нибудь… как можно более духовному и как можно менее материальному. Пусть говорит и вдохновляет — он прекрасно проповедует, с чувством, с искренним рвением, в таком качестве он принесет больше пользы. Но давать ему в руки реальную власть нельзя ни в коем случае, иначе сами вообразите, как он ее употребит. Глава ордена должен быть более гибким и иметь хоть какое-то представление о дипломатии. Если вы не видите среди верховных иерархов подходящей кандидатуры, удобный случай возвысить кого-либо из служителей средней ступени. И обосновать это будет легко — все верховные так и не очищены от подозрений.

— А кого? Если я начну консультироваться с верховными, каждый же примется подсовывать своего протеже, опять пойдут склоки и интриги…

— Даже если каждый выдвинет своего кандидата, их будет не настолько много, чтобы вы не смогли проверить всех и выбрать наиболее подходящего. К тому же…

Шеллар не успел закончить очередной полезный совет, так как его речь была прервана раздавшимся из парка ревом и треском ломающихся деревьев. Не успел наместник вопросить: «Что это?» — как сообразительный советник сорвался с места и бросился прочь из кабинета, ворча себе под нос: «Он что, рехнулся или опять листьями обожрался, идиот?»

Харган молча ринулся следом, полагая дальнейшие расспросы лишними. Теперь и он узнал голос дракона, который откуда-то из дворцового парка панически взывал к Шеллару и вопрошал, что делать.

Выбежав на балкон, наместник прежде всего почему-то увидел адъютанта Тоти, который спасался позорным бегством, прихрамывая и бросив на поле боя лестницу, кою поначалу честно пытался унести, но потом, видимо, заметил дракона и решил, что жизнь дороже. Из заветного окна на третьем этаже доносилась ругань, но на фоне драконьей истерики слов было не разобрать.

Дракона Харган разглядел позже, когда догадался поднять глаза. Ревущий ящер сидел на мосту — наверное, отчаявшись найти место для посадки среди деревьев, выбрал более подходящий насест.

— Хрисс! Прекрати орать! — рявкнул советник.

Стекло балконной двери задрожало, но уцелело.

Дракон послушно умолк.

— Что случилось?

— Скорее! — провыл разрушитель, нервно переминаясь с лапы на лапу. — Оно шевелится!

— Яйцо? — с полуслова догадался Шеллар.

— Да! Я не знаю, что делать!

— И ты сделал самое глупое, что только мог, — бросил его! — Голос советника вполне мог соперничать по громкости с драконьим ревом. — Немедленно лети назад и жди меня! Я сейчас приду!

Дракон послушался. Беспрекословно. Без уточнений. Без всякой Сферы Обуздания. Молча оттолкнулся лапами от моста, развернул крылья и устремился назад, к своей пещере, где шевелилось покинутое перепуганным папашей яйцо.

— Извините, господин наместник. — Обычный голос Шеллара казался теперь почти шепотом. — Я вынужден вас покинуть. Кто-нибудь может подбросить меня телепортом?

— Я тебя сам подброшу. — Харгану безумно хотелось тоже посмотреть, как вылупляются драконы, но, к сожалению, как верно заметил советник полторы луны назад, показываться на глаза Хриссу было нежелательно. Дракон несомненно до сих пор помнит историю с попыткой обуздания и не питает добрых чувств к несостоявшемуся хозяину. А сейчас он, кроме всего прочего, еще и в истерике. — С чего он так распсиховался?

— Ну… — Шеллар задумчиво потер подбородок, подыскивая пример понагляднее. — Представьте себе, господин наместник, что… допустим, вы с Ольгой уединились где-нибудь вдали от цивилизации, и тут вдруг у вас пропадает Сила, а ей приходит время рожать. И ни одной человеческой души вокруг, одни драконы… или, скажем, кентавры…

— Понял, — прервал его Харган, мысленно содрогнувшись. — Шеллар, а ты что-то смыслишь в… драконьем акушерстве?

— Абсолютно ничего.

— Так чем ты можешь помочь?

— Оказать моральную поддержку паникующему отцу. Что до детеныша, то, как я полагаю, он прекрасно вылупится сам, без посторонней помощи.

Харган изготовился для открытия телепорта, но напоследок все же не удержался от слабой попытки уесть вредного советника:

— Шеллар, а что бы делал ты сам, если бы оказался в описанной ситуации?