Дверь в Лето

Послушав его некоторое время, я вдруг, неожиданно для себя самого, сказал:

— Если бы действительно существовало путешествие во времени, я знал бы, что мне делать.

— А? Ты о чем?

— Да о своей проблеме. Слушай, Чак, я попал сюда — имею в виду в «настоящее», — путешествуя во времени, но каким-то несовершенным способом. Беда в том, что я не могу вернуться обратно. Все, что меня беспокоит, произошло тридцать лет тому назад. Если вернуться и докопаться самому до истины… Если б существовала такая вещь, как настоящее путешествие во времени!

Он уставился на меня не мигая.

— Но оно существует.

— Что??!

Он мгновенно протрезвел.

— Мне не следовало говорить этого.

— Может, и не следовало, но ведь ты уже сказал. А теперь выкладывай-ка лучше, что ты имел в виду, пока я не вылил пиво из кружки тебе на голову.

— Забудь, Дэн. Я оговорился.

— Нет, выкладывай!

— А вот этого я как раз и не могу. — Он огляделся вокруг. Возле нас никого не было. — Это засекречено.

— Путешествие во времени засекречено? Господи, но почему?

— Черт тя возьми, парень, ты что, никогда не работал на правительство? Будь их воля, они бы и половые сношения засекретили. И безо всякой причины — такова их политика. Но то, о чем ты спрашиваешь, засекречено, и я давал подписку. Так что отвяжись!

— Но… Брось трепаться, Чак, для меня это важно. Жутко важно.

Он упрямо молчал.

— Мне ты можешь сказать. Черт побери, да у меня самого был допуск «кью». И никогда меня допуска не лишали, хотя потом я и не работал на правительство.

— А что такое допуск «кью»?

Я пустился в объяснения. Наконец он одобрительно кивнул:

— Ты имеешь в виду форму допуска «альфа». Ты, видно, был парень не промах! Я-то заслужил только форму «бета».

— Тем более почему бы тебе не рассказать?

— Хм. Сам знаешь почему. Хотя у тебя и высокая степень допуска, нужно еще и спецразрешение.

— Черта с два! Я только и делал, что пользовался таким разрешением. — Видя, что он, скорей всего, так и не решится продолжать, я раздраженно заметил: — Не думаю, что такое вообще возможно. Похоже, тебе просто пиво в голову ударило.

Он с торжественным видом уставился на меня, а затем произнес:

— Дэнни…

— Ну?

— Тебе я расскажу. Но не забывай, что значит допуск «альфа», парень. Да, я расскажу тебе, поскольку тем самым никому не причиню вреда. Но хочу предупредить: вряд ли этим можно воспользоваться для решения твоей проблемы. Да, правильно, это путешествие во времени, но оно неприменимо на практике. И ты не сможешь им воспользоваться.

— Но почему?

— Не торопи меня, ладно? Ведь никто так до конца и не разобрался, что к чему; даже если кто-нибудь и доберется до сути — все равно это теоретически невозможно. Это не представляет никакой научной ценности, даже для исследователей; просто побочный продукт при разработке «нульграва» — потому-то оно и засекречено.

— Какого черта, «нульграв» ведь рассекретили!

— И что с того? Если б путешествию во времени нашли коммерческое применение, покров секретности сняли бы. Не перебивай.

Увы, я не внял его просьбе. Но лучше я передам его рассказ без моих замечаний.

Когда Чак учился на последнем курсе Колорадского университета — в Боулдере, — он подрабатывал лаборантом. Сначала он работал в лаборатории низких температур. Но университет заключил с Министерством обороны выгодный контракт на разработку Эдинбургской теории поля, выстроил новую физическую лабораторию в горах, далеко от города, и Чака перевели туда. Завлабом был профессор Твишел, доктор Хьюберт Твишел — тот самый, что недавно упустил Нобелевскую премию и по этому поводу сильно злобствовал.

— Твишел решил попробовать поляризовать гравитационное поле, — рассказывал Чак. — Ничего не произошло. Тогда он ввел все данные по опыту в ЭВМ. Компьютер выдал в ответ такое, что у Твишела глаза на лоб полезли. Мне, конечно, он ничего не сказал. Тогда он положил в испытательную камеру два серебряных доллара — они в то время были еще в ходу, — предварительно велев мне пометить их. Затем он нажал соленоидную кнопку — и они исчезли.

Сейчас таким фокусом никого не удивишь, — продолжал Чак. — Чтобы исполнить его как следует, ему бы следовало еще и достать эти доллары из ушей у парнишки, добровольно полезшего на сцену из зала, где давалось представление. Но его, похоже, вполне удовлетворила и первая часть фокуса, да и меня тоже, — платили-то мне повременно.

Спустя неделю одно из колесиков появилось вновь. Но только одно. А несколькими днями раньше, когда шеф уже ушел, а я прибирался в лаборатории, в испытательной камере появилась морская свинка. Раньше я ее не видел, да и у нас в лаборатории их и не было, так что я занес ее в биолабораторию по дороге домой. Они пересчитали свое хозяйство, но у них нехватки не обнаружилось, хотя морские свинки плодятся чуть не каждую минуту, поди подсчитай точно. Я прихватил ее с собой, и она стала жить в моей комнате.

После того как единственный серебряный доллар вернулся, Твишел принялся так вкалывать, что забывал бриться. Следующий раз он поместил в испытательную камеру двух свинок из биолаборатории. Одна из них показалась мне ужасно знакомой, но я не успел ее рассмотреть как следует, — он нажал кнопку «тревоги», и они обе исчезли.

Когда дней через десять одна из них — та, что была мне знакома, — вернулась, Твишел понял, что добился нужного результата. Затем появился университетский военпред от Министерства обороны — начальственного вида полковник, он был когда-то профессором… ботаники. Очень воинственный тип… Твишел его презирал. Дополнительно к присяге, взятой с каждого из нас раньше, при получении допуска, полковник заставил нас обоих поклясться самой страшной клятвой хранить тайну. Он, похоже, возомнил, будто имеет дело с величайшим открытием в области военной стратегии со времен Цезаря. Замысел этого стратега сводился вот к чему: можно было бы изменить ход проигранных сражений или спасти положение еще не проигранных, направляя с помощью установки Твишела дивизии на подмогу; противник же так никогда и не разобрался бы, что произошло. Он, конечно, был с большим приветом… и так и не получил вожделенной звезды на погоны. А все, что касалось работы лаборатории, с тех пор отмечено грифом «Сверхсекретно». Насколько я знаю, материалы эти до сих пор не рассекречены.

— Отчего же, мне кажется, что такое открытие могло бы найти применение и в военном деле, — заспорил я, — если только найти инженерное решение проблемы переброски во времени дивизии солдат. Нет, погоди. Ага, понял, в чем дело, у вас же всегда были пары. Тогда потребовалось бы две дивизии? Одну надо направить во времени вперед, другую — назад. То есть одной дивизии придется лишиться полностью… Думаю, правильнее было бы своевременно направлять дивизию туда, где она требуется.

— Ты прав, но доводы приводишь неверные. Совсем не надо использовать две дивизии, двух морских свинок или вообще пару предметов. Просто массы должны быть одинаковыми. Можно взять дивизию солдат и кучу камней того же веса. Как гласит третий закон Ньютона, «действие равно противодействию». — Он опять принялся рисовать пальцем по мокрой от пива поверхности стола. — Произведение массы на скорость равно: MV=mv… основная формула космических полетов. Сходная формула путешествия во времени — произведение массы на время равно: MT=mt.

— Так в чем задержка? Камней не хватает?

— Пораскинь мозгами, Дэнни. Скажем, ракета движется к какой-нибудь определенной цели. А в каком направлении движется прошлая неделя? Покажи-ка мне, попробуй, ну? И ты не будешь иметь ни малейшего представления, какая из них летит в будущее, какая — в прошлое. Способа ориентировать установку не существует.

Я умолк. Можно представить себе состояние полководца, ожидавшего свеженькую дивизию, а вместо нее получившего гору щебня… Немудрено, что бывший профессор так никогда и не дослужился до бригадного генерала.

Между тем Чак продолжал: