Теория катастрофы

Никки поджала под себя левую ногу. Девушка-Маугли, когда задумывалась, часто сидела не на стуле, а на своей левой ноге. А иногда и стоя поднимала левую ступню и ставила её на правое колено – как одноногая цапля или дикое дитя африканской природы.

– Ещё я хочу найти того, кто убил моих родителей и нападает на меня, и сделать так, чтобы он никогда больше не смог убивать. Хочу также сделать что-нибудь большое и полезное для других людей. Когда сам счастлив, то очень нужно, чтобы и все вокруг тоже радовались.

– У тебя очень наивные мечты, – сказала Дзинтара.

– Что есть – то есть, – с удовольствием то ли согласилась, то ли не уступила Никки.

В помещении без окон за длинным столом сидели шесть человек. Один их них – во главе стола.

– Ситуация в корне изменилась, и было решено усилить нашу группу. Действовать будем в рамках стратегии «Агрессивный аналитик».

– «Послов» будем отправлять? – спросил низенький и толстый, делающий пометки в блокноте перед собой.

– Может, сначала Снеговика зашлём на разведку, пусть портрет нарисует, – предложил рыжий, с белёсыми ресницами.

– Снеговик дорого берёт, да и занят сейчас, – возразил низенький. – Лучше «послов».

– Задействуем и «послов», и Снеговика, – властно распорядился человек во главе стола. – Если он занят, то пусть бросит своё дурацкое занятие.

– Как называется операция? – спросил самый молодой, быстро перебирающий пальцами по клавиатуре лаптопа.

– Операция «Маугли», – сказал властный человек, и его щека дёрнулась в злобной усмешке, обнажив верхний волчий клык.

Пустяки, просто нервный тик от нервной жизни.

Статус королевы привнёс в жизнь Никки множество не известных ранее хлопот. Ей стали приходить подарки от людей и организаций: книги, журналы, сувениры. Никки попросила Робби сортировать присланное с помощью робота-кентавра – полезное отправлять в детские дома и библиотеки, остальное – в утиль.

Нахлынули светские обязанности: контакты с другими династиями, поздравления к датам и событиям – целый поток информации, в который Никки волей-неволей приходилось окунаться. Многое приходилось решать на ходу, даже на бегу. Вот и сейчас – Никки спешила на лекцию профессора Эксмина, а Робби пристал:

– Что мне делать с электронными и бумажными письмами незнакомых людей? Одних сетевых посланий к тебе приходит несколько сотен в день, и, судя по темпам, скоро их будут тысячи. Там всё есть – вопросы, просьбы, ругань.

– Кошмар! – воскликнула Никки в разгаре поиска последней чистой рубашки. – Ты сумеешь с ними сам справиться? Давай мне читать только важное. На остальное отвечай как хочешь, хоть от моего имени – я тебе доверяю.

Никки договаривала уже в летящем вниз лифте, сидя на его полу и с трудом надевая тесные туфли. Нужна обувь побыстрее!

На занятиях по интелкультуре профессор Эксмин охотно беседовал со студентами.

Борм-Сова спросил:

– Что такое бритва Оккама?

– Если в вашем доме запахло серой и возможны два варианта объяснения этого явления: к вам прилетел дьявол или в вашем камине горит дохлый таракан, то бритва Оккама отрезает романтический сценарий с дьяволом и оставляет банальный – с тараканом.

– Я не понимаю слова «парадигма»! – привстала с места любопытная Нинон-Олень.

– Это плодотворное понятие ввёл Томас Кун, древний историк науки. Разные эпохи и науки конструируют свои правила осознания и исследования мира. Парадигма – метод понимания мира, способ видеть – или подозревать – невидимое. Древние замечали вокруг себя духов, современные люди предполагают везде атомы. Смена парадигм называется научной революцией.

Профессор знал миллион интересных фактов и щедро усыпал ими свои лекции, которые часто выглядели бессистемно, но отлично врезались в память.

– Бенджамен Уорф выдвинул глубокую и красивую гипотезу лингвистической относительности. Согласно ему, эскимосы и французы различно видят мир, структурируя его в отличающихся языковых парадигмах, перетекающих в несовпадающие парадигмы восприятия. У чукчи триста терминов для описания снега, и горожанин, для которого снег лишь «грязная каша», ни за что не поймёт, о чём поёт счастливым горлом зверолов, едущий по снежной тундре.

Многие студенты никогда не видели снега и действительно не понимали – о чём там можно петь?

– Бразильские индейцы камайура для синего и зелёного цветов имеют лишь одно название – «цвет попугая». Но могут ли они на практике отличить синий от зелёного? Язык – это социодоговор о систематизации мира, но подписали ли его наши биологические чувства?

– А теория лингвистического Эйнштейна подтвердилась? – спросили из аудитории.

– Нет. Всё оказалось наоборот: среда диктует метод лингвистической структуризации и рождает соответствующий язык. Субкультуры создают субъязыки. У физиков и футбольных фанатов, кролиководов и литературных критиков словарные запасы в рамках одного языка настолько различны, что они практически не понимают чужих профессиональных разговоров. Шипастым башмакам альпиниста и пуантам балерины лучше безмолвно улыбаться друг другу. Но! – Профессор поднял палец. – Я бы не стал полностью отбрасывать теорию Уорфа. В ней есть благородное безумие.

– По-моему, вся эта культурная чепуха – балеты, картины и заумные теории – безнадёжно устарела, – сказал белёсый Дракон с маленьким носом и арийской челюстью. – Сейчас важны доходность производства и автоматизация менеджмента.

Эксмин рассвирепел:

– Культура – это альфа-стержень цивилизации. Установление нравственных принципов и культурных императивов в обществе – самая главная и трудная проблема любого социума. К сожалению, правительства не умнее вас и занимаются вооружениями, экономикой и прочей чепухой, а на культуру смотрят как на развлечение по уик-эндам. Итог? В малокультурном и бесчестном обществе уйма экономических ресурсов уходит в нравственные дыры, которые не закрыть никакими заборами и решетками, а научное мировоззрение начинает уступать место шаманизму времён людоедства.

– Как понять, где – шаманизм, а где – нет? – спросил рыжий Дмитрий.

– Отличить науку от не-науки очень просто. Наука – это не только парадигма мировоззрения, но и совокупность миллиардов научных фактов, ВСЕ из которых можно проверить на опыте. Например, статистика утверждает, что при броске игральной кости шестерка выпадает в 16,666… процентов от большого числа бросков. Возьмите кость – только не шулерскую – и проверьте это утверждение, получая всё более точные приближения к этому числу.

Интеллектолог нахмурился.

– В отличие от науки, вся пена эзотерики, парапсихологии или астрологии – это совокупность миллионов заманчивых утверждений, НИ ОДНО из которых подтвердить нельзя. Хронический неудачник, который является типичным потребителем эзотерических текстов и магических техник, отчаянно ищет чудесное средство для улучшения своей прокисшей жизни, пренебрегая доказательствами и здравым смыслом.

С потолка вдруг раздался завывающий голос привидения:

– Когда спариваются скепсис и томление духа, рождается мистика. Ницше.

– Спасибо, Вольдемар, – сказал Эксмин, повернулся к студентам и свирепо крикнул:

– Пожалуйста, не будьте дураками! Дураком в наше время быть стыдно – как ходить с грязной шеей. Ненаучная интерпретация реальности породила гору книг, мифов, адептов – и не родила ни одной мышки проверяемого факта. Эзотерика – это бизнес на глупости; постарайтесь, чтобы это была не ваша глупость.

– Но ведь астрология – это самый древний раздел астрономии… – возразил Брен, мальчик-Олень с сумрачным взором.

– Сейчас астрология дальше от астрономии, чем метеоризм от метеоритики, – фыркнул интеллектолог.

– Моя мама верит в астрологию и всегда интересуется гороскопами, – сказал упрямо мальчик. – Она говорит, что астрологическому учению тысячи лет, и что люди не могут обманываться так долго – значит, в гороскопах есть смысл. И вообще – она любит смотреть на звёзды.