Перед отъездом в Екатеринбург, Лобачевский встречался с императором, который приехал в Казань после посещения Нижегородской ярмарки. Именно тогда Николай Павлович и попросил его возглавить сие предприятие. Со своей стороны император обещал выделить значительные средства на строительство и обустройство. Ибо, как заявил ему государь, Академгородок должен стать центром научной мысли империи, который поможет процветанию Сибири, да и страны в целом. Николай Иванович принял вызов, согласившись возглавить, сей, поистине революционный, проект.

Этому предприятию давалась известная автономия в том, что и как исследовать, но чтобы наука оставалась прикладной, ученные должны были помогать осуществлению проектов, нужных империи, в том числе и в военных изысканиях. Вдобавок для воспитания достойной смены, профессорам предоставлялось право первыми набирать лаборантов из любых университетов империи, да и из европейских университетов тоже.

- Скорее бы уже закончилась эта проклятая стройка, - вздохнув, подумал Николай Иванович, когда его возок уже приближался к Екатеринбургу.

Глава 43

«Алла» - раскатисто разнесся крик сотни глоток, переплетаясь со стуком копыт. Из-за деревьев галопом выскочила лавина всадников в разноцветных халатах и, окружив отставший обоз, обрушилась на горстку сопровождавших. Разноцветные халаты пятнами мелькали смертельной каруселью, пытаясь разъединить сбившихся вместе обозных. Схватка длилась недолго. Через пять минут половина солдат была зарублена, а остальные сбиты с ног конями и повязаны. Чеченцы ценят пленных, так как их можно обменять на своих или попросту продать, переправив через границу тайными тропами, коих в горах предостаточно.

Очнулся Афанасий ближе к вечеру, когда подул прохладный ветерок. Кто-то плеснул на него воды и, когда Афанасий открыл глаза, что-то удивленно сказал на чеченском. Видимо не верил, что пленный так быстро очухается. Через несколько минут, когда шум в голове поубавился, и глаза немного привыкли к темноте, Афанасий огляделся вокруг. Оказалось, что его посадили на землю, прислонив к дереву. Руки и ноги у него оказались связанны, а голова сильно гудела после удара саблей плашмя. «Видимо не ранило, - подумал он, иначе бы на месте кончили». Тот, кто плеснул на него воды, поднес флягу к его губам, и Афанасий, на секунду забыв обо всем, жадно, с наслаждением сделал несколько глотков, после чего чеченец со смехом убрал флягу.

- Как тебя зовут, русский? - произнес он с сильным акцентом.

- Афанасий, - хрипло выговорил пленный, еле разлепив запекшиеся губы.

- Жить хочешь, веди себя тихо Афонасый, - сказал чеченец и пошел к костру, возле которого сидели с десяток головорезов в халатах и мохнатых шапках.

Еще четыре дня Афанасий с тремя другими пленными трясся связанный в телеге, пока тропа не стала чересчур узкой. Телегу оставили в небольшом ауле и дальше пленные шли пешком, на веревке идя позади лошадей. На следующий день они, наконец, добрались до большого аула, называемого Хаккой. Видимо чеченцы, напавшие на их обоз, были из разных аулов, так как отряд, с которым они дошли до Хаккоя, насчитывал всего двадцать человек, тогда как нападавших было около полусотни. Между собой пленные особо не разговаривали, ну разве шепотом, ибо, когда Сава - молодой парень из-под Полтавы, пытался заговорить с Афанасием, он тут же получил плеткой по спине от ехавшего возле телеги чеченца, после чего пленные ехали молча.

Приехавших всадников встречал весь аул. Жизнь в горах монотонная, поэтому возращение своих из набега на неверных стало великой новостью. Детвора с любопытством окружила группку пленных, о чем-то горячо гогоча и смеясь. Всадники, спешившись, отдали коней подошедшей детворе и направились к дому старейшины. В Хаккое не было площади или центра деревни, как это имело место в русских деревнях, расположенных обычно на равнине. Дома в ауле шли террасами и жались друг к другу. Дом старейшины сложенный из камня, как и остальные сакли, был немного просторнее. Возле него высился минарет небольшой мечети.

Через полчаса, седой старик вышел из своего дома и, обращаясь к своим односельчанам, воздал хвалу аллаху за благополучный исход набега против гяуров. Закончив молиться и проведя руками по своей седой бороде, он что-то приказал высокому, рыжеватому чеченцу по имени Мансур, который возглавлял отряд. Мансур кивнул своим, и пленных отвели в небольшой каменный сарай, после чего закрыли небольшую досчатую дверь на замок. Помещение, куда затолкали пленных солдат, оказалось без окон, и лишь немного света проникало между плохо пригнанных досок двери. На полу лежала несвежая, свалявшаяся солома, стояло небольшой ведро и кувшин воды. В сарае уже был один пленный, который вскочил, когда их затолкали вовнутрь. После лязга замка, когда все затихло, он кинулся к усталым пленникам и спросил:

- Свои?

- Свои, - уныло вздохнул Афанасий.

- Как вас зовут-то? - спросил новый знакомый.

- Меня Афанасий, - ответил обозник, а вот ентого юнца Савой. Другие товарищи по несчастью тоже представились, после чего с кряхтением повалились на пол, спинами оперевшись об стену.

- А меня зовут Илья, - представился собрат по несчастью. Туто вода есть, сказал он, указывая на кувшин, вы попейте, вам легше станет. Вас когда пленили то?

- Пять дней назад, - ответил Афанасий, - Мы с обозом в Грозную шли, а енти нас в лесу поджидали, - объяснил он, указывая на дверь, - Обычно места эти спокойные, вот казачки и ускакали вперед. До крепости только десять километров оставалось. Половина из нас в первую же минуту полегло, а десятком против полусотни много не навоюешь. Я вона еще легко отделался, - сказал он, указывая на огромный бордовый след сбоку головы от удара саблей плашмя, - Ему вона ухо отрубило, - указал он на Игната, сумрачно сидевшего у дверей сарая.

- И меня недалеко от Грозной повязали, - сказал словоохотливый Илья, - Наш Елизаветинский полк тогда лагерем у реки расположился. Мы тогда аулы замиряли, недалеко от Грозной. А ночью на нас местные напали. Я как раз по нужде отошел, вот меня и повязали. Уже неделю тут. Наши, обычно, пленных не обменивают, так что думаю, нас дальше в Персию погонят. У них тут тайных троп много.

- А бежать отсюда никак? - спросил Афанасий, отхлебнув воды из кувшина, переданного по кругу.

- А как? - ответил Илья, - Дверь здесь крепкая. Вокруг одни чеченские аулы. Нас мигом повяжут, ежели удастся дверь сломать.

- Тогда лучше по пути, если, как ты сказал, нас далее поведут.

- Думаю, шо скоро поведут. Просто так кормить нас, им не с руки. Вона у самих есть особенно нечего. Генерал Фези их шибко поприжал, не забалуешь. Так шо поведут.

Но Илья ошибся. Их никуда не увели. Точнее не успели увести. Через неделю, после того как Афанасия и других обозников привезли в Хаккой, они услышали выстрелы и негромкие хлопки полевых пушек. Сава приник к щели в двери, пытаясь увидеть, что происходит.

- Ну шо там? - спросил любопытный Илья.

- Да ничего не видно, - ответил Сава, - вона только суетятся все. Видимо наши к аулу подошли. И действительно, звуки выстрелов потихоньку приближались, а в ауле настало столпотворение. Взрослые с оружием залегли у невысокой каменной стены со стороны атаки, а дети, тем временем, отводили коней другой стороной, чтобы в случая бегства, оставшиеся в живых, могли отступить дальше в горы. Но аул обложили со всех сторон, так что эта уловка не удалась. В Хаккое насчитывалось около двух сотен горцев, и в плен они не сдавались. Поэтому бой был упорным и кровопролитным. Каменные стены строений не сразу разрушались даже пушечными ядрами. Исход решила колонна осетинской милиции, которая, преодолев крутой склон, вошла в аул с тыла. После полудня Афанасий услышал возле сарая русскую речь и закричал:

- Здесь свои, откройте! Замок поддался удару приклада и в сарай, вошел солдат с примкнутым к ружью штыком.

- Господин лейтенант, - закричал он, - здесь наши.

Предыдущая страница Следующая страница
×
×