Алтарь Эдема

Продолжая кормить котенка, Лорна подошла к ряду клеток. Близнецы обезьянки находились в средней. Обняв друг дружку, они спали в удобном и теплом тряпичном гнездышке. На обезьяньих ручках виднелись маленькие белые повязки – у них брали кровь на анализ и вводили внутривенно состав, чтобы восстановить водный баланс этой парочки. На блюдечке в углу лежала обезьянья еда – свежие ломтики бананов.

На планшетке под клеткой висела история болезни. Химия крови и клинический анализ не показали никаких особых отклонений, только легкую анемию и повышенный уровень печеночных энзимов, скорее всего, по причине плохого питания. Обезьянки, хотя и были напуганы новой обстановкой, после проведения обследования хорошо поели.

Кто-то даже успел вписать на планшетку имена пациентов: Хьюи и Дьюи[3].

Лорна улыбнулась: не одной работой жив человек. Она тоже дала имя котенку, которого сейчас покачивала на руках, как младенца: Багира, в честь персонажа «Маугли»[4].

Впрочем, имена – это, конечно, важно, но еще важнее разгадать тайну этих животных. Кто-то потратил немало сил и средств, чтобы сформировать такой груз, и не остановился даже перед убийством, чтобы замести следы. Но зачем и с какой целью это все было сделано, а самое главное – кем?

Лорна чувствовала, что ответы могут дать сами животные. Сразу же по прибытии все они были подвергнуты тщательному обследованию, включая и полную магнитно-резонансную томографию. Данные МРТ еще обрабатывались новой компьютерной программой, которая позволяла получить трехмерное изображение внутренних органов, ей не терпелось увидеть результаты. Какие еще генетические отклонения обнаружатся?

В задней части бокса, в устланном сеном загончике, находилась овечка – маленькая девочка. Она лежала и без матери казалась такой одинокой. Пить молоко из бутылки та пока отказывалась и лишь проводила взволнованную Лорну взглядом больших карих глаз.

Лорна задумалась, как бы накормить овечку, но тут ее отвлек громкий рассерженный голос последнего оставшегося в живых пассажира траулера. Орнитолог ОЦИИВа определил, что это самец африканского серого попугая – вида, обитающего в дождевых лесах Западной и Центральной Африки. Хотя, поскольку на птице не было оперения, орнитолог не мог поручиться за свои выводы, которые основывались на характерных белых радужках птицы. В сочетании с черными зрачками и серо-зеленой кожей цветовая гамма глаз была очень выразительна.

Попугай явно жаждал выбраться из клетки, и один раз ему это уже удалось. Вскоре после прибытия он с помощью клюва и когтей сдвинул защелку и распахнул дверь, так что птицу обнаружили сверху на ряду клеток – едва кто-нибудь пытался к нему приблизиться, попугай начинал истошно верещать. Пришлось воспользоваться сетью, чтобы поймать его и водворить назад в клетку, дверь которой теперь была надежно заперта на замок.

– Извини, Чарли, – сказала Лорна, подходя к попугаю.

Тот прыгнул на передние прутья и принялся стрелять глазами – черные зрачки то расширялись, то сужались от злости.

– Игорь! – прокричала птица каким-то неестественно человеческим голосом. – Игорь… хороший, Игорь… Игорь, Игорь, Игорь…

Лорна поняла, что птица пытается ей сообщить, и улыбнулась.

– Значит, дружок, тебя зовут Игорь, – сказала она, подчеркивая имя попугая.

Птица прекратила свои упражнения, закинула голову назад, потом подалась вперед, недоуменно разглядывая Лорну, – попугай словно решал, стоит ли поделиться с ней некой тайной.

Это имя удивительно подходило ему: Игорем звали обезображенного помощника доктора Франкенштейна. У кого-то там было мрачное чувство юмора.

Попугай наклонил голову и уставился на Лорну одним глазом.

– Хочу уйти. Уйти прочь. Прошу прощения.

От этих слов у нее мурашки побежали по коже. Она знала, что соотношением массы мозга к массе тела попугаеобразные не уступают шимпанзе. Попугаи были умнейшими из всех птиц и, как утверждали некоторые исследования, обладали познавательной способностью уровня пятилетнего ребенка.

Нервные речи Игоря напомнили ей Алекса – серого африканского попугая, принадлежавшего доктору Айрин Пепперберг, профессору психологии университета Брандис. Алекс освоил словарь в сто пятьдесят слов и демонстрировал удивительную способность к решению разных задач. Он мог отвечать на вопросы, считать, даже понимал концепцию нуля. Более того, птица вполне определенно выражала свои чувства. Когда Алекса привезли в ветеринарную больницу на операцию, он умолял хозяйку: «Иди сюда. Я тебя люблю. Извини. Я хочу домой». Слова Игоря здесь, в изоляторе, странным образом были созвучны с речами Алекса.

Лорну обуяло любопытство. Она положила котенка ягуара в его клетку – тот уже допил молоко и теперь, удовлетворенный, начал засыпать.

Игорь внимательно следил за тем, как она укладывала Багиру на сложенные в несколько слоев шерстяные одеяла. Устроив детеныша, она вернулась к попугаю и наклонилась к клетке.

– Привет, Игорь, – тихонько сказала она.

– Привет, – ответил он и принялся двигаться вниз и вверх по прутьям – все еще нервничал в новой обстановке.

Лорна попыталась придумать способ его успокоить, потом вспомнила трюм траулера, и внезапно ее осенило. Она вытащила из кармана КПК, вызвала калькулятор, нажала иконку со знакомой греческой буквой. Получив результат, Лорна спросила:

– Игорь, чему равно число «пи»?

Попугай замер на дверце клетки, потом прыгнул на насест. Осмотрел женщину одним глазом, потом другим.

– Ну, Игорь, так чему равно число «пи»?

Он снова вскрикнул, два-три раза кивнул, а потом начал знакомый речитатив:

– Три один четыре один пять девять два шесть пять…

Каждую новую цифру он сопровождал ритмичным кивком.

Лорна смотрела на дисплей своего компьютера: попугай безошибочно повторял математическую константу «пи». Его нервная дрожь стала уменьшаться, и теперь он уже произносил цифры, не помещавшиеся на экране наладонника. Ссутулившись на насесте, присев на лапы, попугай выглядел почти спокойным – математические занятия явно приносили ему умиротворение, как некоторым вязание или разгадывание кроссвордов.

Игорь все говорил и говорил, чуть ли не впадая в какой-то гипнотический ритм. Лорна сбилась со счета – сколько он там цифр уже произнес. Явно больше сотни.

Она не знала – может быть, продолжающееся цифроизвержение уже не имеет никакого отношения к «пи», но при первом удобном случае собиралась повторить опыт. Несколько минут в оглушающей тишине раздавался только голос попугая, и Лорна уже понимала, что ей понадобятся несколько страниц этой математической константы, чтобы проверить память птицы.

Сколько цифр он запомнил? И кто его этому научил?

Ее мысли прервал мягкий хлопок двойного уплотнения – распахнулась дверь, и Игорь немедленно замолчал. Лорна повернулась и увидела входящего в изолятор доктора Карлтона Метойера.

– Карлтон, – сказала она, удивленная неожиданным визитом директора. – Что вы здесь делаете?

– Вижу, вы уже закончили кормить Багиру. – Он улыбнулся ей теплой отцовской улыбкой, делая упор на новом имени котенка.

В глазах его бегали веселые искорки, а Лорна в душе застонала. Она сообщила имя детеныша только своему помощнику, но по ОЦИИВу слухи, как и всегда, распространялись очень быстро.

– Да, живот у него теперь полный. – Она кивнула, чувствуя, как кровь бросилась в лицо. Она ведь научный сотрудник со степенью, а не сопливая девчонка с котенком! – По крайней мере на ближайшие два-три часа. Потом он снова примется просить свою бутылочку.

– За это время в лаборатории успеют сделать генетический анализ.

– А что они уже успели?

Лорна с нетерпением ждала новостей. Привезя истощенных животных в ОЦИИВ, она все время потратила на то, чтобы стабилизировать их состояние, помочь в отборе крови и тканей для исследования. Она провела первичный осмотр, а образцы ДНК тем временем находились в главной генетической лаборатории, где всевластным хозяином был доктор Метойер, которому работы в области клонирования и межвидового эмбрионального скрещивания принесли всемирную известность.