Эпилог (СИ)

Мэл знал, о чем говорил. Он предупредил. Таким я увидела его впервые — в прищуре гуляли холод и мрак. Его зверь дал знать, взглянув на меня глазами Мэла. На мгновение показалось, что рядом стоит чужой человек.

Невольно взор сместился к его рту. Мэл целовался со смуглянкой и не оттолкнул ее. Значит, ему понравилось.

Он заметил направление взгляда.

— Поцелуй меня.

— Нет.

Мэл целовал дочку дипломата этими губами, а сейчас просит ответить ему тем же?! Я не смогу. Ни за что.

— Значит, противно? — усмехнулся он и вдруг дернулся, порываясь схватить. Я увернулась, спасибо хорошей реакции.

Мы кружили вокруг кровати, и вдруг Мэл, коротко разбежавшись, перепрыгнул. Я кинулась во вторую комнату, но он поймал меня и повалил на диван. Со стороны наша борьба походила на возню влюбленных, но на самом деле шло настоящее сражение. Мы боролись молча. Я уворачивалась и сопротивлялась, а Мэл пытался поцеловать. Без шуток. Он подчинял и подавлял протест.

Сегодня впервые произошло не так, как обычно.

В полнолуния я набрасывалась на Мэла словно оголодавшая. В прочие дни и ночи хватало небольшой ласки, горячего взгляда или многозначительного намека, чтобы растопить и расплавить меня как воск. Но сейчас я воевала до последнего — и с Мэлом, и с собой. И даже когда он умудрился стянуть с меня штаны и нижнее белье, брыкалась, кусалась, пиналась. И когда прижал весом, пригвоздив мои руки, избегала его рта. И когда начал двигаться, глубоко и часто, — сопротивлялась. И подавила сорвавшийся стон, опалив торжествующего Мэла гневным взглядом.

Удовольствие вышло болезненно-острым, и тело предало меня, прижавшись к Мэлу. Он измучил, целуя. Заставил задыхаться от нехватки кислорода.

Следующим утром отражение в зеркале показало опухший рот и темные следы на шее и на груди.

— Теперь видишь, что значит целоваться? — сказал Мэл, подойдя сзади и обняв.

Вижу. Губы нещадно ныли.

— Запоминай, как бывает, когда целуются оба. Если забудешь, напомню. Мне не трудно, — подмигнул он и, шлепнув меня по пятой точке, отправился на работу.

Ильмира проиграла, не потеряв достоинства. По крайней мере, внешне. Однако она узнала номер моего телефона и позвонила, попросив о последнем разговоре, но я категорически отказалась и напомнила об условии пари.

Дочка дипломата сдержала слово. Она уехала за границу и спустя полгода вышла замуж за какого-то магната, навязанного дядей-нефтяным королем. Брак по необходимости продлился недолго. В поисках приключений экстремалка организовала экспедицию в высокогорный край, где по легендам находился вход в мир демонов и духов. Экспедиционный лагерь накрыло снежной лавиной, и тела смельчаков так и не нашли. Горы стали им вечным памятником.

А я порадовалась тому, что умею бояться.

20.1

Эва умела удивлять. Да что там, она изумляла непредсказуемостью. С виду тихоня, но далеко непроста.

Как горное озеро. В прозрачной воде различим каждый камушек, но близость дна обманчива. Кажется, руку протяни и дотронешься, а на самом деле можно захлебнуться и утонуть.

Мэл ни на грамм не поверил в Эвкино вранье.

Машина, взятая в прокате. Он, что, похож на лопуха? Такие тачки напрокат не дают. Мэл запомнил пацанов, что уехали с гонок на транспорте, "арендованном" Эвой, и пробил номер автомобиля через знакомого. Выяснилось, что документы в порядке, пацаны — курьеры, а точнее, посредники. Машина числилась за закрытым гоночным клубом. Всё законно, но в цепочке "Эва — посредники — клуб" имелись пробелы. Владельцы клуба об Эве — ни сном, ни духом. Значит, она сделала непосредственный заказ кому-то, кто остался в тени. Потрясти бы пацанов, но те как в воду канули. Растворились.

Ох, Эва, Эва… Голова бедовая. Кто её снабжает? Снадобьями, изменяющими голос, спортивными тачками… Нужно следить за ней пристальнее и на всякий случай прочитать лекцию о том, почему опасно водить знакомства с мутными личностями, и чем чреваты подозрительные деловые связи для дочки министра экономики. Эх, с телохранителями всё-таки было спокойнее.

А гонка с Ильмирой? Мэл еще не тронулся умом, чтобы поверить в галлюцинацию на финише. Он видел то, что видел. Как Эве удалось? Ведь у неё нулевые потенциалы. Наглухо нулевые.

Он колебался. Посоветоваться ли с дедом? Однажды Мэл рассказал ему о синдроме. Тогда дед выслушал теорию о необычных способностях Эвы и сказал:

— Настоящая фамилия её матери не скажет тебе ни о чем, а мне она хорошо знакома. Есть у меня подозрение, но для пущей уверенности нужно найти её родословную. Появятся результаты — сообщу.

Дед поставил перед собой трудновыполнимую задачу. Вся информация о побежденных в гражданской войне и сосланных на западное побережье сосредоточилась в секретных архивах департаментов и министерств в разрозненном виде. Данные собирались по крупицам и кропотливо складывались в сложный паззл.

Мэл приглядывался к Эве. Искал странности, неадекватности в поведении — и не находил. Смотрел в глаза и выискивал в их глубине ответ на мучивший вопрос: а так ли хорошо он знает Эву? Она оставалась запертым ящичком, полным тайн и загадок. И одну из них, сама того не подозревая, вытащила на свет южанка, пронесшаяся метеором по отношениям Мэла и Эвы.

Мак тоже не верил. Он долго не мог успокоиться после девчачьего состязания, о котором гудела столица.

— Слушай, может, у твоей "Турбы" есть душа? Такое бывает. Читал?

Конечно, читал. Теорию, согласно которой человеческие души после смерти якобы могут попасть в неживые предметы. А другая теория гласила, что электромагнитное поле работающих приборов "оживляло" их, наделяя самостоятельным интеллектом.

— Ну, да, — ответил скептически Мэл. — Странно, что душа проявилась, когда Эвка села за руль. А где эта душа пряталась раньше? И после гонок пропала.

— Потому что это женская душа! — осенило друга. — Взяла и показалась. Женщина-машина поддержала на трассе женщину-водителя. Каково?

— А мне, значит, не показывается. Почему? — спросил с ехидцей Мэл.

— А зачем? Ей с тобой хорошо. Кайфово. Панель поглаживаешь, капот полируешь. Вот и не высовывается.

Мэл сплюнул. Достали уже. Он потирал кулаки, пытаясь вычислить сплетников, распространяющих слухи кое о чем в трио "Эва+Мэл+Ильимира", и не собирался выслушивать сумасшедшие фантазии кое о чем с ожившей и влюбленной тачкой. Во бред!

Эва, которой тоже не давали покоя гуляющие россказни о поддержке темных сил, выдвинула свою гипотезу: мол, её синдром влияет и на неживые предметы, имеющие сложную конструкцию. И привела в качестве примера умолкший институтский горн.

Мэл полюбопытствовал у деда, возможно ли таковое.

— Интересное предположение, — ответил тот. — Дай время обдумать, посоветоваться со знающими людьми.

А вскоре подозрения вылетели из головы Мэла, потому что будни никто не отменял.

Первого сентября стартовал осенний семестр, и неожиданно выяснилось, что на пороге стоит последний год обучения. Точнее, не выяснилось, а осозналось, когда в распахнутые парадные двери потекли робкие первокурсники и матерые выпускники, запрудив институтский холл. Мэл заранее отнес в деканат заявление о самостоятельном изучении лекционного и практического материала, который будет пропущен по причине подработки.

— Почему без дамы? — спросил Дэн, когда утром, за завтраком в столовой, Мэл рухнул рядом — раздраженный и не в духе.

— Потому, — отрезал мрачно.

— И цертаму пропустил, — добавил Мак. — Вчера разыгрывали certus exempul[17]. Нашлись дела поважнее?

— Нашлись, — ответил желчно Мэл. — Подбирать шторы в тон обоям.

Мак закхыкал.

— Вот ведь бабьё, — пробурчал Мэл. — Целый день мотались по магазинам. Объездили город вдоль и поперек.

— Удачно?