Сердце крейсера

— Рон!!! — вырвался у него рев. — Майор Сарро!!!

Роман даже не повернул головы. Все его внимание было сосредоточено на любимой женщине. Жене. Матери его детей. Авроре.

В данный момент — разуме громадного крейсера. Первого из живых кораблей.

Авроры как человека, как личности уже не существовало. Почти.

Потому что гаснущими остатками сознания она успела отдать единственный приказ:

— Корабль! К бою!!!

Адмирал Интаро Висен выругался. Длинно и затейливо. Потому что громадный астероид вдруг налился синим светом. Таким же, как искры в глазах Авроры.

И полыхнул, словно сверхновая. Казалось, по всей его поверхности открылись линзы орудий. И сейчас эти орудия стреляли. Отчаянно и метко. Без перерыва и отдыха. Без наводки.

А на все мониторы проецировалась одна и та же картинка.

Капсула, растущая из алого пола. Два обнаженных тела в ней.

Аврора, вдохновенно водящая руками, словно играющая на невидимом инструменте.

Искры мчатся по ее волосам, сливаются в единое голубое облако. Корабль стреляет отчаянно. Не обращая внимания на истребители, пытающиеся хоть как-то повредить ему. Всю мощь ударов женщина сосредотачивает на линкорах. На крейсерах. На матках. Защитные поля кораблей дрожат и прогибаются. Сила ударов превосходит все возможное. Интаро знает возможности своих линкоров. Их защитные поля должны выдерживать до десятка обычных залпов. Но куда там!

Один выстрел — и взрыв.

А промахи?

Их просто нет.

Нечеловеческая меткость. Невероятная сила.

Они возникают словно из ниоткуда, с низких уровней гиперпространства, с нечеловеческой точностью выходят в центре построений — и взрываются залпами невероятной мощности.

Удар — и тут же нырок.

Прежде чем им успевают ответить.

Они оказываются быстрее любого компьютера.

Быстрее, сильнее, безжалостнее — они видят уязвимые места и наносят удары.

Милосердие им неведомо.

Создания Эрасмиуса Гризмера выкладываются на полную катушку. Если бы их создатель видел это — он был бы безумно горд собой.

Он это сотворил.

Так ведет битву эскадра Авроры. Сорок кораблей.

Так мало.

Так много.

Она — самая страшная противница. Но и те, кто оказался под ее командованием, представляют серьезную проблему.

Они ныряют в гипер на такие уровни, куда заказан путь армаде Висена. Выпрыгивают из него в самый неподходящий момент — и стреляют, стреляют по самым опасным противникам.

Крейсера. Матки. Линкоры…

Одного залпа хватает, чтобы уничтожить крейсер, серьезно повредить линкор и матку… Два залпа уничтожают и линкор.

И все же они гибнут.

Один за другим.

Аврора пока держится. Ее корчит от боли после каждого попадания, по щекам катятся слезы, но — плевать!

Этого Эрасмиус Гризмер не учел — и каждое попадание она воспринимает как рваную рану на своем теле. Гибель каждого корабля из ее эскадры — как будто раскаленными щипцами отрывают куски тела.

Аврора не знает, что Эрасмиус предусмотрел метод катапультирования пилотов. Не для всех кораблей, нет. Но три уже погибли и ушли на низкие уровни гипера в спаскапсулах. Потом создатель может позвать их — и они вернутся. Но сейчас они там, где их не может достать схватка.

Ей это безразлично.

Ей надо уничтожить Интаро Висена. Другой мысли не остается.

Боль? Она сейчас защищает своих детей. О какой боли вы говорите?

Ей не больно. Больно только телу. А разум горит. Полыхает жарким пламенем. Аврора почти безумна. Если бы не Роман, она давно бы кинулась в схватку — безоглядно — и погибла. Но разум Романа заставляет ее удерживаться на последней грани.

Она отдает команды и ведет бой, расчищая себе дорогу к смертельному врагу.

Угроза ее детям не должна существовать.

Роман ничего не ощущает, кроме боли.

Не так.

БОЛИ.

Страшной. Разрывающей на части разум и тело.

Она пришла, еще когда атаковал сам корабль. Тогда Роман и перестал что-либо ощущать.

Мимо него прошли и разговор с Висеном, и начало боя.

Если бы не кровь Авроры в его венах — корабль вообще отторг бы его. И уничтожил. Но кровь есть кровь. ДНК опознана — и Роман воспринимается как часть Авроры.

Беда в другом.

Осознав, что внутри капсулы находится нечто чужеродное — пусть только частично чужеродное, — корабль начинает перестройку.

Он не будет уничтожать Романа. И не отторгнет его. Но перестроит под себя. Из капсулы Роман должен выйти таким же пилотом, как Аврора, — или не выйти вовсе.

И сейчас Роману Варину просто больно.

Безумно больно.

Последними остатками сознания он помнит, что рядом — Аврора. Что надо думать о ней, надо чувствовать ее рядом, надо, надо, надо…

Ей надо, чтобы он был.

И он — будет.

А значит, будет и она. Будет и эскадра. И она сможет драться… за себя, за их детей, за их Родину…

«Держись, любимая, я с тобой…»

Интаро Висен в гневе отдавал приказания. Орал так, что заплевал половину консоли.

Но никто не смел ему сейчас противоречить. Пристрелит — и скажет, что так и было. Запросто.

Неповиновение приказу в военное время… Расстрел на месте.

Хотя в такой ярости подчиненные Висена еще не видели. Адмирала просто трясло.

А по эскадре шел шепоток. Все знали историю с его неудавшейся женитьбой. Аврора позаботилась, чтобы это прогремело на все НОПАШ. И сейчас вот такой афронт. Встретить свою бывшую жену, да еще сражаться с ней… И как сражаться! Висен в ярости пытался раздавить, уничтожить, размазать в пылевую туманность…

Но Аврора отвечала. И как! Ни одного лишнего или ненужного шага. Она медленно и уверенно прокладывала себе дорогу к флагману. Отвлекая внимание. Покусывая на разных направлениях…

Впрочем, то, что она пробивается к флагману, пока еще никто не понял.

Идеальный биокомпьютер рассчитывал нужные точки для выхода из гипера.

Аврора знала, что уничтожить Висена — мало. Назначат нового адмирала — и вперед.

На Русину. Ее Русину. Там живут ее дети.

Нет, эскадру надо связать боем. Задержать. Выбить побольше врагов. Обязательно уничтожить Висена. Чтобы выиграть время для своих.

Она должна продержаться подольше. Как можно дольше.

Поэтому Аврора методично выбивала самых опасных противников. Флот Русины придет сюда. И они должны получить уже подготовленное поле. Лучше всего — ни одной матки. Ни одного линкора. По минимуму крейсеров.

Аврора недрогнувшим голосом посылала свои корабли в самый центр вражеского построения. И те повиновались. Проходили по глубоким слоям гипера, на миг вырывались вверх — и стреляли.

То место, где они оказывались, тут же заливали плазмой. Но куда там…

Нет, в них тоже попадали. И было больно. Но — Авроре. Сами корабли боли не ощущали. И продолжали драться.

Но и Висен не желал сдаваться.

Ее маленькая эскадра сражалась. Сражалась и гибла. Аврора воспринимала каждый удар, нанесенный каждому кораблю, как свою боль. Она знала, где и кого подбили. Сколько раз.

Она — центральный разум. Она — ведущая.

И ее корабли повиновались. Они уходили глубоко в гипер, на те уровни, куда нет доступа кораблям НОПАШ. И выскакивали вновь и вновь.

В центре эскадр.

Один залп — и они опять уходят вниз. В них тоже стреляют, их задевают, но какое это имеет значение?

Это не драка. Это избиение. Если бы кораблей НОПАШ было не так много — Аврора смогла бы победить. Но… хватит ли снарядов?! А, плевать!

«Я никого не пропущу к Русине».

Сама Аврора действует точно так же. Ей тоже достается. Но разве это важно?

В разуме женщины уже не осталось ничего. Ни чувств, ни мыслей, ни желаний.

И только Роман связывает ее с прежней Авророй. Роман — и одно-единственное: «Ты. Никогда. Не. Причинишь. Вреда. Моим. Детям».

В остальном же…

Она знает, что дальше враги пройти не должны. И они не проходят. Они строят ордера, готовясь обороняться. Надо отдать должное нопашцам — они не трусы. И дерутся. У Авроры преимущество в технологиях. У нопашцев в силе, людях, технике.