Преданная

– Когда мы отправляемся?

– Завтра вечером, – отвечаю я.

9. Тобиас

Ночной воздух холодит мои легкие. Наступила моя последняя ночь в городе.

Юрайя, Зик и Кристина направляются к штаб-квартире эрудитов. Я удерживаю Трис за руку и тяну ее обратно.

– Давай прогуляемся.

– Ты чего?

– Мы быстро, – и тащу ее за угол.

Сейчас кажется, будто пустой канал заполнен темной водой, в которой отражается лунный свет.

– Ты ведь со мной, Трис. Они не будут нас арестовывать.

Легкая улыбка сквозит в уголках ее губ.

За углом, она прислоняется к стене. Тени вокруг ее глаз подчеркивают яркость зрачков Трис.

– Я не знаю, что делать, – она прижимает руки к лицу и ерошит себе волосы. – Я имею в виду с Калебом.

– Не знаешь?

Она смотрит на меня.

– Трис, – начинаю я. – Ты же не хочешь, чтобы он умер?

– Дело в том… – она зажмуривается. – Я так… зла на него. Я стараюсь вообще не думать о нем, потому что хочу, чтобы…

– Я отлично тебя понимаю.

Я и сам мечтал убить Маркуса. Однажды я даже решил, как это сделаю, – ножом, так, чтобы почувствовать, как жизнь вытекает из него по каплям. Но эта мысль испугала меня еще сильнее, чем его жестокость.

– Наши родители попросили бы меня его спасти, – теперь ее светлые глаза широко открыты, она смотрит в небо. – Они бы сказали, что это эгоистично – обрекать кого-то на смерть, только потому, что обидел тебя. Боже мой…

– Дело не в том, Трис.

– Нет, – она отталкивает меня. – Он был связан с ними куда больше, чем со мной. А я хочу, чтобы они мной гордились. Вот и все.

Я никогда не имел родителей, которые могли быть для меня хорошим примером и чьи ожидания стоило бы оправдывать. А мать и отец Трис воплотились в ней самой – в ее смелости и красоте. Прикасаюсь к щеке Трис, глажу ее волосы.

– Я вытащу его.

– Откуда?

– Из тюрьмы. Завтра, прежде чем мы покинем город, – обещаю я.

– Правда? Ты уверен?

– Абсолютно.

– Я… Спасибо. Ты… удивительный.

– Просто ты не знаешь моих скрытых мотивов, – улыбаюсь я. – Я позвал тебя сюда вовсе не для того, чтобы болтать о Калебе.

– Да?

Я кладу руки ей на бедра и притискиваю к стене. И в нас обоих пробуждается страсть.

Склоняюсь к ней и ощущаю ее дыхание. Она льнет ко мне, но я отодвигаюсь, дразня ее. Трис цепляет пальцами меня за ремень и дергает к себе, так что я локтями стукаюсь о кирпичи. Она пытается поцеловать меня, но я уворачиваясь и сам целую в макушку, затем в щеку, в шею… Ее кожа мягкая и соленая на вкус, после ночного бега.

– Сделай мне одолжение, – шепчет она, – никогда больше не рассказывай мне о своих благородных намерениях.

Она обнимает меня, проводит руками по спине и плечам. Кончики ее пальцев проскальзывают под пояс моих джинсов. Я боюсь пошевелиться. Наконец, мы целуемся, и это приносит нам облегчение. Она вздыхает, а я счастливо улыбаюсь. Приподнимаю ее, и ее ноги обвиваются вокруг моей талии. Она смеется, и я чувствую себя очень сильным и храбрым.

Это лучшая моя ночь в городе.

10. Тобиас

Разоренное здание в секторе лихачей выглядит так, словно здесь прячется дверь в иные миры. Впереди возвышается башня Спайр, пронзающая небо.

Кровь, пульсирующая в висках, отбивает секунды. Хотя лето подходит к концу, все еще тепло. Тренируя мышцы, я потратил бездну времени на занятия бегом и борьбой. И бег, и борьба стали для меня единственным способом избежать опасности, остаться в живых. Я мчусь к зданию и притормаживаю перед входом.

Зеркальные оконные стекла отражают свет. Где-то там – кресло, в котором я сидел, во время симуляции атаки, пятно крови отца Трис на стене… Тогда голос Трис прервал этот процесс, и я ощутил ее руку на своей груди. Трис вернула меня в реальность.

Распахиваю дверь в панорамную комнату страхов и со щелчком открываю крышку черной коробочки со шприцами, которая лежит в моем заднем кармане. Вот знак моей слабости и силы.

Прижимаю иглу к шее и нажимаю на поршень. Коробка падает на пол, а мое сознание переносится в другое место.

Я стою на крыше Хэнкок-билдинг, неподалеку от крепления троса зип-лайна, с помощью которого лихачи играют в прятки со смертью. В небе – черные тучи, у меня перехватывает дыхание от ветра. Трос справа от меня лопается и, отлетев назад, разбивает окно.

Мой взгляд скользит взглядом по крыше, фокусируется на ней. Несмотря на свист ветра, я заставляю себя подойти к краю. Дождь лупит по плечам и голове, пытается сбросить меня вниз, к земле. Я наклоняюсь и падаю. Мой рот раздирает полузадушенный ужасом крик.

Приземляюсь. Я жив, но стены молниеносно начинают сжиматься. Клаустрофобия. Прижимаю руки к груди и закрываю глаза, стараясь не паниковать.

Я думаю об Эрике и его тактике в комнате страха. Он хотел усмирить панику, прибегая к логическому мышлению. Вспоминаю, как Трис прямо из воздуха доставала оружие, чтобы сразиться со своими кошмарами. Но ведь я не Эрик и не Трис. Кто же я? Что нужно мне, чтобы преодолеть страхи? Я знаю ответ. Надо лишить их власти контролировать меня. Мне необходима уверенность, что я сильнее их. Я со всей силы бью кулаками о стену передо мной. Она трещит, панели разбиваются, падая на бетон. Я стою во мраке над обломками.

Амар, мой инструктор инициации, учил, что наши страхи постоянно меняются в зависимости от нашего настроения. О трансформациях нашептывают нам ночные кошмары. Мои всегда были одинаковыми, по крайней мере до тех пор, пока я не доказал себе, что могу одержать верх над отцом. Зато теперь я не понимаю, что меня ждет.

В течение долгого времени ничего не происходит. Я стою на твердом холодном полу, лишь сердце бьется быстрее, чем обычно. Смотрю на часы и обнаруживаю, что они не на той руке. Обычно я ношу их на левой. Теперь они – на правой, и ремешок черный, а не серый. Вдруг я замечаю грубые волоски на своих пальцах. Зато мозоли на костяшках исчезли. Я оглядываю себя: на мне серые брюки и рубашка. Мой живот явно толще, чем прежде, а плечи – узковаты. Передо мной появляется зеркало. На меня смотрит лицо Маркуса.

Оно подмигивает мне, но я чувствую, что мои глаза повторяют его мимику. Я не могу себя контролировать. Вдруг наши руки разбивают стекло и каждый из нас хватает за горло свое отражение. Но когда зеркала нет, я понимаю, что душу самого себя. Красные пятна мелькают перед глазами. Мы, я и мое отражение, падаем на пол, вцепившись друг в друга железной хваткой. Я не могу сообразить, как мне из этого выбраться.

Я дико ору. Моя шея вибрирует. Я думаю о своих руках как крупных, с длинными пальцами и мозолистыми костяшками после тренировок с боксерской грушей. Я представляю свою внешность в деталях. Моя кожа, как вода, стекает по телу Маркуса. В итоге, я переделываю свое отражение в моем собственном воображении. Наконец, обнаруживаю себя стоящим на коленях на бетонном полу и хватающим ртом воздух. Дрожащими пальцами ощупываю себя и немного успокаиваюсь.

Когда мы месяц назад ехали с Трис на поезде на встречу с Эвелин, я признался ей, что Маркус по-прежнему появляется в моих кошмарах. Мысли о нем одолевали меня перед сном, а когда я просыпался, они снова начинали мучить меня. Я боялся его, хотя уже вырос. Я уже не ребенок, который избегает жестокого, злого отца. Теперь я страшился угрозы, которую он нес моему будущему, моему становлению в качестве взрослого человека. Но прошлые страхи ни в какое сравнение не идут с тем, что грядет.

Предчувствуя моего отца, я хочу вскрыть себе вены, лишь бы не видеть его снова.

Пятно света появляется на ледяном бетоне. В нем возникает рука. Пальцы согнуты как птичьи когти. Затем я вижу другую руку и голову со светлыми растрепанными волосами. Девушка, кашляя, медленно, дюйм за дюймом, вползает в круг света. Я не могу сдвинуться с места. Она поворачивает лицо, и я вижу, что это – Трис. Кровь течет по ее губам и подбородку. Она хрипит: