Трудно быть богом. Хищные вещи века

Уно остановился.

— Так ведь гости у вас,- сказал он, наконец, решительно.

— Видишь, какой он!- сказал Румата.

— Он хороший,- серьезно сказала Кира.- Он тебя любит. Давай возьмем его с собой.

— Посмотрим, — сказал Румата.

Мальчик подозрительно спросил:

— Это куда еще? Никуда я не поеду.

— Мы поедем туда,- сказала Кира,- где все люди как дон Румата.

Мальчик подумал и презрительно сказал: «В рай,что ли,для благородных?…» Затем он насмешливо фыркнул и побрел из кабинета,шаркая разбитыми башмаками. Кира посмотрела ему вслед.

— Славный мальчик, — сказала она. — Угрюмый, как медвежонок. Хороший у тебя друг.

— У меня все друзья хорошие.

— А барон Пампа?

— Откуда ты его знаешь?- удивился Румата.

— А ты больше ни про кого и не рассказываешь.Я от тебя только и слышу — барон Пампа да барон Пампа.

— Барон Пампа — отличный товарищ.

— Как это так: барон- товарищ?

— Я хочу сказать, хороший человек. Очень добрый и веселый. И очень любит свою жену.

— Я хочу с ним познакомиться… Или ты стесняешься меня?

— Не-ет,я не стесняюсь.Только он хоть и хороший человек, а все-таки барон.

— А… — сказала она.

Румата отодвинул тарелку.

— Ты все-таки скажи мне,почему плакала.И прибежала одна.Разве сейчас можно одной по улицам бегать?

— Я не могла дома.Я больше не вернусь домой.Можно,я у тебя служанкой буду? Даром.

Румата просмеялся сквозь комок в горле.

— Отец каждый день доносы переписывает,-продолжала она с тихим отчаянием.- А бумаги,с которых переписывает,все в крови. Ему их в Веселой Башне дают. И зачем ты только меня читать научил? Каждый вечер, каждый вечер… Перепишет пыточную запись- и пьет… Так страшно, так страшно!…»Вот,- говорит,- Кира, наш сосед-каллиграф учил людей писать.Кто,ты думаешь, он есть? Под пыткой показал,что колдун и ируканский шпион.Кому же,- говорит,- теперь верить?Я, — говорит,-сам у него письму учился».А брат придет из патруля- пьяней пива, руки все в засохшей крови… «Всех,-говорит,-вырежем до двенадцатого потомка…» Отца допрашивает,почему,мол, грамотный… Сегодня с приятелями затащил в дом какого-то человека… Били его,все кровью забрызгали.Он уж и кричать перестал. Не могу я так, не вернусь, лучше убей меня!…

Румата встал возле нее,гладя по волосам.Она смотрела в одну точку блестящими сухими глазами.Что он мог ей сказать?Поднял на руки,отнес на диван,сел рядом и стал рассказывать про хрустальные храмы,про веселые сады на много миль без гнилья, комаров и нечисти, про скатерть-самобранку, про ковры-самолеты,про волшебный город Ленинград,про своих друзей- людей гордых, веселых и добрых, про дивную страну за морями, за горами, которая называется по-странному- Земля… Она слушала тихо и внимательно и только крепче прижималась к нему,когда под окнами на улице- грррум, грррум, грррум, грррум — протопывали подкованные сапоги.

Было в ней чудесное свойство: она свято и бескорыстно верила в хорошее. Расскажи такую сказку крепостному мужичку- хмыкнет с сомнением,утрет рукавом сопли да и пойдет,ни слова не говоря,только оглядываясь на доброго,трезвого, да только- эх,беда-то какая!- тронутого умом благородного дона. Начни такое рассказывать дону Тамэо с доном Сэра — не дослушают: один заснет, а другой, рыгнув, скажет: «Это,- скажет,- очень все бла-ародно, а вот как там насчет баб?…» А дон Рэба выслушал бы до конца внимательно, а выслушав, мигнул бы штурмовикам,чтобы заломили благородному дону локти к лопаткам да выяснили бы точно, от кого благородный дон сих опасных сказок наслушался да кому уже успел их рассказать…

Когда она заснула,успокоившись, он поцеловал ее в спокойное спящее лицо, накрыл зимним плащом с меховой опушкой и на цыпочках вышел,притворив за собой противно скрипнувшую дверь.Пройдя по темному дому, спустился в людскую и сказал, глядя поверх склонившихся в поклоне голов:

— Я взял домоправительницу.Имя ей Кира.Жить будет наверху,при мне. Комнату, что за кабинетом, завтра же прибрать тщательно. Домоправительницу слушаться, как меня.- Он обвел слуг глазами: не скалился ли кто. Никто не скалился, слушали с должной почтительностью.- А если кто болтать за воротами станет, язык вырву!

Окончив речь, он еще некоторое время постоял для внушительности, потом повернулся и снова поднялся к себе. В гостиной, увешанной ржавым оружием, заставленной причудливой,источенной жучками мебелью,он встал у окна и, глядя на улицу,прислонился лбом к холодному темному стеклу.Пробили первую стражу.В окнах напротив зажигали светильники и закрывали ставни, чтобы не привлекать злых людей и злых духов. Было тихо, только один раз где-то внизу ужасным голосом заорал пьяный- то ли его раздевали, то ли ломился в чужие двери.

Самым страшным были эти вечера,тошные,одинокие,беспросветные.Мы думали,что это будет вечный бой, яростный и победоносный. Мы считали, что всегда будем сохранять ясные представления о добре и зле,о враге и друге. И мы думали в общем правильно,только многого не учли.Например,этих вечеров не представляли себе, хотя точно знали, что они будут…

Внизу загремело железо- задвигали засовы,готовясь к ночи.Кухарка молилась святому Мике, чтобы послал какого ни на есть мужа, только был бы человек самостоятельный и с понятием.Старый Муга зевал, обмахиваясь большим пальцем. Слуги на кухне допивали вечернее пиво и сплетничали, а Уно, поблескивая недобрыми глазами, говорил им по-взрослому: «Будет языки чесать, кобели вы…»

Румата отступил от окна и прошелся по гостиной.Это безнадежно,подумал он. Никаких сил не хватит, чтобы вырвать их из привычного круга забот и представлений. Можно дать им все. Можно поселить их в самых современных спектрогласовых домах и научить их ионным процедурам, и все равно по вечерам они будут собираться на кухне,резаться в карты и ржать над соседом, которого лупит жена. И не будет для них лучшего времяпровождения. В этом смысле дон Кондор прав: Рэба- чушь, мелочь в сравнении с громадой традиций, правил стадности,освященных веками,незыблемых,проверенных, доступных любому тупице из тупиц, освобождающих от необходимости думать и интересоваться. А дон Рэба не попадет, наверное, даже в школьную программу. «Мелкий авантюрист в эпоху укрепления абсолютизма».

Дон Рэба,дон Рэба!Не высокий,но и не низенький,не толстый и не очень тощий,не слишком густоволос,но и далеко не лыс.В движениях не резок, но и не медлителен,с лицом,которое не запоминается,которое похоже сразу на тысячи лиц. Вежливый, галантный с дамами, внимательный собеседник, не блещущий, впрочем, никакими особенными мыслями…

Три года назад он вынырнул из каких-то заплесневелых подвалов дворцовой канцелярии,мелкий,незаметный чиновник, угодливый, бледненький, даже какой-то синеватый.Потом тогдашний первый министр был вдруг арестован и казнен, погибли под пытками несколько одуревших от ужаса, ничего не понимающих сановников, и словно на их трупах вырос исполинским бледным грибом этот цепкий, беспощадный гений посредственности. Он никто. Он ниоткуда. Это не могучий ум при слабом государе,каких знала история, не великий и страшный человек,отдающий всю жизнь идее борьбы за объединение страны во имя автократии.Это не златолюбец-временщик, думающий лишь о золоте и бабах, убивающий направо и налево ради власти и властвующий, чтобы убивать. Шепотом поговаривают даже, что он и не дон Рэба вовсе,что дон Рэба- совсем другой человек, а этот бог знает кто, оборотень, двойник, подменыш…

Что он ни задумывал, все проваливалось. Он натравил друг на друга два влиятельных рода в королевстве,чтобы ослабить их и начать широкое наступление на баронство.Но роды помирились, под звон кубков провозгласили вечный союз и отхватили у короля изрядный кусок земли, искони принадлежавший Тоцам Арканарским.Он объявил войну Ирукану,сам повел армию к границе,потопил ее в болотах и растерял в лесах,бросил все на произвол судьбы и сбежал обратно в Арканар.Благодаря стараниям дона Гуга,о котором он, конечно, и не подозревал, ему удалось добиться у герцога Ируканского мира- ценой двух пограничных городов, а затем королю пришлось выскрести до дна опустевшую казну,чтобы бороться с крестьянскими восстаниями,охватившими всю страну. За такие промахи любой министр был бы повешен за ноги на верхушке Веселой Башни,но дон Рэба каким-то образом остался в силе.Он упразднил министерства, ведающие образованием и благосостоянием, учредил министерство охраны короны, снял с правительственных постов родовую аристократию и немногих ученых, окончательно развалил экономику,написал трактат «О скотской сущности земледельца» и,наконец,год назад организовал «охранную гвардию»- «Серые роты». За Гитлером стояли монополии. За доном Рэбой не стоял никто, и было очевидно,что штурмовики в конце концов сожрут его, как муху. Но он продолжал крутить и вертеть, нагромождать нелепость на нелепость, выкручивался, словно старался обмануть самого себя,словно не знал ничего,кроме параноической задачи- истребить культуру.Подобно Ваге Колесу он не имел никакого прошлого. Два года назад любой аристократический ублюдок с презрением говорил о «ничтожном хаме, обманувшем государя», зато теперь, какого аристократа ни спроси, всякий называет себя родственником министра охраны короны по материнской линии.