Трудно быть богом. Хищные вещи века

Он ударился грудью в твердое и острое.Перед ним был черный всадник.Длинное копье с широким, аккуратно зазубренным лезвием упиралось Румате в грудь. Всадник молча глядел на него черными щелями в капюшоне. Из-под капюшона виднелся только тонкогубый рот с маленьким подбородком. Надо что-то делать, подумал Румата. Только что? Сбить его с лошади? Нет. Всадник начал медленно отводить копье для удара. Ах,да!…Румата вяло поднял левую руку и оттянул на ней рукав, открывая железный браслет, который ему дали при выходе из дворца. Всадник присмотрелся, поднял копье и проехал мимо. «Во имя господа», — глухо сказал он со странным акцентом. «Именем его»,- пробормотал Румата и пошел дальше мимо другого всадника,который старался достать копьем искусно вырезанную деревянную фигурку веселого чертика, торчащую под карнизом крыши. За полуоторванной ставней на втором этаже мелькнуло помертвевшее от ужаса толстое лицо- должно быть, одного из тех лавочников,что еще три дня назад за кружкой пива восторженно орали: «Ура дону Рэбе!»- и с наслаждением слушали грррум, грррум, грррум подкованных сапог по мостовым. Эх, серость, серость… Румата отвернулся.

А как у меня дома?- вспомнил вдруг он и ускорил шаги. Последний квартал он почти пробежал.Дом был цел. На ступеньках сидели двое монахов, капюшоны они откинули и подставили солнцу плохо выбритые головы.Увидев его,они встали. «Во имя господа»,- сказали они хором. «Именем его,-отозвался Румата.-Что вам здесь надо?» Монахи поклонились, сложив руки на животе. «Вы пришли, и мы уходим»,-сказал один.Они спустились со ступенек и неторопливо побрели прочь, ссутулившись и сунув руки в рукава. Румата поглядел им вслед и вспомнил, что тысячи раз он видел на улицах эти смиренные фигуры в долгополых черных рясах. Только раньше не волочились за ними в пыли ножны тяжеленных мечей. Проморгали,ах, как проморгали!- подумал он. Какое это было развлечение для благородных донов- пристроиться к одиноко бредущему монаху и рассказывать друг другу через его голову пикантные истории.А я,дурак,притворяясь пьяным, плелся позади, хохотал во все горло и так радовался, что Империя не поражена хоть религиозным фанатизмом… А что можно было сделать? Да, что можно было сделать?

— Кто там?- спросил дребезжащий голос.

— Открой, Муга, это я, — сказал Румата негромко.

Загремели засовы,дверь приоткрылась,и Румата протиснулся в прихожую. Здесь все было, как обычно,и Румата облегченно вздохнул.Старый, седой Муга, тряся головой, с привычной почтительностью потянулся за каской и мечами.

— Что Кира? — спросил Румата.

— Кира наверху,- сказал Муга.- Она здорова.

— Отлично,- сказал Румата, вылезая из перевязей с мечами. — А где Уно? Почему он не встречает меня?

Муга принял меч.

— Уно убит, — сказал он спокойно. — Лежит в людской.

Румата закрыл глаза.

— Уно убит…- повторил он. — Кто его убил?

Не дождавшись ответа, он пошел в людскую. Уно лежал на столе, накрытый до пояса простыней,руки его были сложены на груди, глаза широко открыты, рот сведен гримасой.Понурые слуги стояли вокруг стола и слушали, как бормочет монах в углу.Всхлипывала кухарка. Румата, не спуская глаз с лица мальчика, стал отстегивать непослушными пальцами воротник камзола.

— Сволочи…- сказал он.- Какие все сволочи!…

Он качнулся,подошел к столу,всмотрелся в мертвые глаза, приподнял простыню и сейчас же снова опустил ее.

— Да,поздно,- сказал он.- Поздно… Безнадежно… Ах, сволочи! Кто его убил? Монахи?

Он повернулся к монаху, рывком поднял его и нагнулся над его лицом.

— Кто убил?- сказал он.- Ваши? Говори!

— Это не монахи,- тихо сказал за его спиной Муга.- Это серые солдаты…

Румата еще некоторое время вглядывался в худое лицо монаха, в его медленно расширяющиеся зрачки."Во имя господа…»- просипел монах. Румата отпустил его, сел на скамью в ногах Уно и заплакал.Он плакал,закрыв лицо ладонями,и слушал дребезжащий равнодушный голос Муги.Муга рассказывал, как после второй стражи в дверь постучали именем короля и Уно кричал, чтобы не открывали, но открыть все-таки пришлось,потому что серые грозились поджечь дом. Они ворвались в прихожую, избили и повязали слуг, а затем полезли по лестнице наверх. Уно, стоявший у дверей в покои,начал стрелять из арбалетов. У него было два арбалета,и он успел выстрелить дважды,но один раз промахнулся. Серые метнули ножи,и Уно упал.Они стащили его вниз и стали топтать ногами и бить топорами, но тут в дом вошли черные монахи.Они зарубили двух серых, а остальных обезоружили, накинули им петли на шеи и выволокли на улицу.

Голос Муги умолк,но Румата еще долго сидел,опершись локтями на стол в ногах у Уно. Потом он тяжело поднялся, стер рукавом слезы, застрявшие в двухдневной щетине,поцеловал мальчика в ледяной лоб и, с трудом переставляя ноги, побрел наверх.

Он был полумертв от усталости и потрясения.Кое-как вскарабкавшись по лестнице,он прошел через гостиную, добрался до кровати и со стоном повалился лицом в подушки. Прибежала Кира. Он был так измучен, что даже не мог помочь ей раздеть себя.Она стащила с него ботфорты,потом, плача над его опухшим лицом,содрала с него рваный мундир, металлопластовую рубашку и еще поплакала над его избитым телом.Только теперь он почувствовал, что у него болят все кости,как после испытаний на перегрузку.Кира обтирала его губкой, смоченной в уксусе,а он, не открывая глаз, шипел сквозь стиснутые губы и бормотал: «А ведь мог его стукнуть…Рядом стоял…Двумя пальцами придавить… Разве это жизнь, Кира? Уедем отсюда… Это Эксперимент надо мной, а не над ними». Он даже не замечал,что говорит по-русски.Кира испуганно взглядывала на него стеклянными от слез глазами и только молча целовала его в щеки. Потом она накрыла его изношенными простынями- Уно так и не собрался купить новые- и побежала вниз приготовить ему горячего вина а он сполз с постели и охая от ломающей тело боли, пошлепал босыми ногами в кабинет, открыл в столе секретный ящичек, покопался в аптечке и принял несколько таблеток спорамина.Когда Кира вернулась с дымящимся котелком на тяжелом серебряном подносе,он лежал на спине и слушал,как уходит боль,унимается шум в голове и тело наливается новой силой и бодростью.Опростав котелок,он почувствовал себя совсем хорошо, позвал Мугу и велел приготовить одеться.

— Не ходи, Румата,- сказала Кира.- Не ходи. Оставайся дома.

— Надо, маленькая.

— Я боюсь, остаться… Тебя убьют.

— Ну что ты? С какой стати меня убивать? Они меня все боятся.

Она снова заплакала.Она плакала тихо, робко, как будто боялась, что он рассердится. Румата усадил ее к себе на колени и стал гладить ее волосы.

— Самое страшное позади,- сказал он.- И потом ведь мы собирались уехать отсюда…

Она затихла,прижавшись к нему.Муга,тряся головой, равнодушно стоял рядом, держа наготове хозяйские штаны с золотыми бубенчиками.

— Но прежде нужно многое сделать здесь,- продолжал Румата.- Сегодня ночью многих убили. Нужно узнать, кто цел и кто убит. И нужно помочь спастись тем, кого собираются убить.

— А тебе кто поможет?

— Счастлив тот, кто думает о других… И потом нам с тобой помогают могущественные люди.

— Я не могу думать о других,- сказала она.- Ты вернулся чуть живой. Я же вижу: тебя били. Уно они убили совсем. Куда же смотрели твои могущественные люди? Почему они не помешали убивать? Не верю… Не верю…

Она попыталась высвободиться, но он крепко держал ее.

— Что поделаешь,- сказал он.- На этот раз они немного запоздали. Но теперь они снова следят за нами и берегут нас.Почему ты не веришь мне сегодня? Ведь ты всегда верила. Ты сама видела: я вернулся чуть живой, а взгляни на меня сейчас!…

— Не хочу смотреть,- сказала она, пряча лицо.- Не хочу опять плакать.

— Ну вот!Несколько царапин!Пустяки… Самое страшное позади. По крайней мере для нас с тобой. Но есть люди очень хорошие,замечательные, для которых этот ужас еще не кончился. И я должен им помочь.

Она глубоко вздохнула, поцеловала его в шею и тихонько высвободилась.