Расписной

– Зачем? – спросил Фогель. Он тяжело дышал, по лицу катились капли пота. – Грехи замаливаешь?

Но отвечать было некогда: чья-то заточка исподтишка метилась в самого Вольфа, со всех сторон налетали палки и кулаки: нападающие стремились вывести из строя наиболее результативного бойца противника. Но сделать это не удавалось: у него было много помощников. Тонкие голоса, перебивая друг друга, наперебой подсказывали: «Пика сбоку!», «Палка сзади!», «Осторожно, слева!» К тому же Вольф видел все, что происходит вокруг: слева, справа, сзади и далеко впереди. Он махал табуреткой, бил кулаками и ногами, уворачивался, отводил удары…

«Слева стекло!» – отчаянно крикнул кот, и тут же рукав набух кровью. Боли не было, Вольф подумал, что кровь чужая, но плечо саднило и кот отчаянно матерился и жалобно скулил.

«Сказал же тебе – стекло! Смотри, он мне весь бок распахал! Сваливать надо…»

Но в драке уже наметился перевес. Основные силы нападавших были выведены из строя, остальные потеряли боевой дух и отступали к двери. К тому же снаружи светили яркие фонари и усиленные динамиками голоса требовали прекратить беспорядки и по одному выходить на улицу. Значит, подоспел дежурный взвод.

Вольф опустил натруженную руку и уронил табуретку. Вокруг валялись бесчувственные тела, палки, заточки… Кто-то сидел, оглушенно держась за голову и матеря весь белый свет, кто-то пытался подняться. Эйно Вяло не двигался, судя по позе, досталось ему изрядно. Парцвания перевязал голову рукавом рубахи и оказывал помощь человеку-лягушке. Где же Фогель?

Дядя Иоганн, скорчившись, лежал в углу, за тумбочкой. Между ребер у него торчал кусок косо заточенного стального листа, глаза были открыты.

– Кто это вас?! – хрипло спросил Вольф, садясь рядом. – Как?! Когда?!

– Полицай. Сзади подобрался, – тихим голосом ответил Фогель. – А у тебя совесть есть… Значит, трудно в жизни придется…

Он потерял сознание. Быстро осмотревшись, Вольф поднял с пола заточку, проколол окровавленную рубашку на уровне сердца и зажал острие под мышкой.

– Быстро наружу! – надсаживался динамик. – А то хуже будет!

Участники драки с поднятыми руками по одному выходили во двор под слепящие лучи фонарей. Не чувствующие вины зэки толпились в стороне, наблюдая за происходящим. Среди зевак находился и Шнитман.

– Яков Семенович! – позвал Вольф, но тот не слышал. – Яков Семенович!

Наконец кто-то толкнул Шнитмана, и он быстро подбежал. Расписной ничком скрючился на полу.

– Ой, что с тобой, Володенька? Ты ранен?!

– Пику загнали… Врача надо…

Вольф опрокинулся на спину. Шнитман в ужасе схватился за голову:

– В сердце?! Сейчас, Володенька, подожди…

Он поспешно бросился к двери. Через несколько минут Вольфа положили на носилки и понесли к выходу. Выстроившиеся коридором зэки с двух сторон рассматривали заточку, торчащую прямо из окровавленной груди.

* * *

– Выход из операции залегендирован отлично! – Майор Климов довольно улыбался. – Все считают, что ты умер.

– Если бы мне не присоветовали мутилово поднять, то я бы умер по-настоящему, – мрачно ответил Вольф.

В зарешеченное окно светило красноватое заходящее солнце. Вольф проспал в лазарете почти сутки, потом замнач колонии привел его в конспиративный кабинет на втором этаже. Лестницы, коридоры, помещения были пусты, похоже, кроме них двоих, в здании никого не было. Хотя обильный стол явно сервировали специалисты. Жареная медвежатина, твердый прозрачный холодец, моченая клюква… Они пили уже вторую бутылку водки, сознание затуманилось, но напряжение не отпускало. Не верилось, что он навсегда выбрался из тюремного мира.

– Кто тебе присоветовал «замутить»? – спросил Климов, наливая очередной стакан.

– Вот он, котик, – Вольф показал на перевязанное плечо. Почувствовав внимание, кот жалобно застонал. – Его стеклом полосанули, так мне даже больно не было. Он все на себя принял.

– Ладно, не хочешь говорить, не надо. Давай за все хорошее. Ты ведь свое-то задание выполнил?

– Разве? – Вольф опрокинул стакан. – Чего она такая слабая? Бавленная, что ли?

– Водка хорошая, не балуй… Ты ведь не стал бы ни с того ни с сего из зоны сдергивать?

– Как раз очень бы стал! Остохерело все! И раскололи меня к тому же…

– Да? А ты испугался? Ты вроде не из пугливых!

У Климова был ясный, испытующий взгляд трезвого человека. Неужели пил антиалкогольные пилюли? Значит, для него это не отдых, а работа… Чего же он хочет? Вольф почувствовал прилив раздражения, которое могло легко перейти в злость.