Расписной

– Это ты?! Мне не сказали, что ты вернулся! Что на тебе за пальто?

Вольф молча рассматривал ее ноги. На гладкой коже топорщились редкие светлые волоски.

– Заходи, что стоишь как пень! Мог бы хоть раз позвонить или написать письмо…

– Это было исключено, – хрипло сказал Владимир. – По условиям командировки исключалось на сто процентов. Он обнял жену и привлек к себе.

Лаура высвободилась.

– Откуда у тебя это пальто? И этот костюм? А почему ты не снимаешь перчатки? Что ты так на меня смотришь?

– Я полгода не видел женщин.

– Это хорошо. Есть хочешь?

– Нет. Я другого хочу…

Вольф, наконец, снял пальто и перчатки, тут же сунув руки в карманы.

– Вот так сразу, с порога? – Лаура лукаво улыбнулась. – Ну что ж… Я тоже соскучилась. Давай быстро в ванную!

Он долго мылся: намыливался, тер себя мочалкой, снова мылился и снова тер, чтобы содрать, развеять, уничтожить неотвязный тюремный запах.

«Осторожней! – сварливо сказал кот. – Чуть мою рану не задел. Ты нас сейчас сдерешь вместе с кожей!»

«В натуре, – подтвердил черт. – Он меня уже задушил своим мылом. Лучше б водки налил!»

«Много он тебе наливал? – злорадно спросил пират. – Мутный у нас хозяин, ох и мутный…»

– Заткнитесь! – рявкнул Вольф.

Картинки послушно умолкли. Но как они поведут себя через несколько минут, когда станут соучастниками того, что традиционно исключает присутствие посторонних, сказать было нельзя. Нельзя было предсказать и реакцию Лауры, впервые увидевшей растатуированное тело мужа.

Владимир вышел из ванной голым, и у любого, кто бы его увидел, не осталось бы сомнений в том, чего он сейчас хочет. Лаура застилала диван чистой простыней, халатик на ней был расстегнут. На звук стремительных шагов она обернулась… При виде голого Расписного лицо женщины изменилось: будто мокрая жесткая губка с силой прошлась от лба к подбородку, стирая ожидающую улыбку и сгоняя жизненные краски. Она побелела, как посмертная маска, гримаса ужаса исказила черты, руки с растопыренными пальцами выставились вперед, даже маленькие груди в распахе халата обвисли и сморщились, словно лимоны, из которых выдавили сок.

– А-а-а! На помощь! Спасите! – истерично закричала она.

– Ты что, Лаура, ты что? Это же я… Просто так получилось, так было надо по условиям командировки… Но это временно, скоро от них ничего не останется…

Лаура ничего не слушала. Она схватила со стола тяжелую хрустальную вазу и отчаянно взметнула над головой.

– Я убью тебя, а сама выброшусь из окна! Назад! Назад! А-а-а! Милиция!

Владимир поднял руки и отступил обратно к ванной.

– Перестань, Лаура! Что с тобой? Я тебе все объясню!

Ваза полетела в его сторону и угодила в зеркало. Раздался звон, грохот, брызнули осколки.

– Уходи! Уходи! Прочь! Второй раз я этого не вынесу! Я вскрою вены!

Полетела в стену и разбрызгалась осколками чашка, потом блюдце…

– Ненавижу! Ненавижу! Вон отсюда! Исчезни!

Гипсовая маска выражала только отчаяние и страх. Лаура не слышала его слов, да и не могла ничего слышать. Она была невменяемой.

– Успокойся, я ухожу. Все, успокойся…

Вольф быстро натянул на чужую кожу чужую одежду и, не застегиваясь, выскочил из квартиры.

На лестничной площадке стояла соседка – полная растрепанная женщина в застиранном цветастом халате.

– Что там происходит? – требовательным тоном спросила она.

– Семейные неурядицы. Обычный скандал. Можно от вас позвонить?

Быстрые глаза женщины зацепились за татуированные кисти Вольфа.

– Скандал, говоришь, обычный? – Она повернулась к открытой двери. – Вася, тут позвонить хотят. По твоей части.

Тут же на площадку вышел молодой крепкий мужчина в майке и милицейской фуражке.

– Я участковый. Покажь документы!

Паспорт Вольфу еще не вернули, нового удостоверения не выдали, а наручниками и решетками он был сыт по горло. Поэтому, не вдаваясь ни в какие объяснения, он бросился вниз по лестнице.

– Стой! Догоню, хуже будет! – крикнул вслед участковый, но преследовать не стал.

Выскочив на улицу, Вольф быстро прошел до конца квартала, проверился и между домами выскочил на Ленинградский проспект, затерявшись в людской толчее. Очарование свободы пропало. Стемнело, снег усилился, мужчины и женщины несли елки, авоськи и пакеты с покупками, торты… Каждый знал, куда он идет, и каждого где-то ждали. А кто и где ждет расписанного зэковскими татуировками Вольфа?