Ученик воина

– Сочувствую тебе, – произнес Айвен, чей взор уже обратился к окну. – Как ты думаешь, какой из вон тех кораблей самый скоростной – иллирийский крейсер или…

– Айвен, я провидец, – внезапно заявил Майлз. – Мои провидческие способности так велики, что я могу сказать, какого цвета была лента на этом пергаменте – даже не видя его.

– Я сам знаю, какого она была цвета, – раздраженно произнес Айвен. – Она была…

– Черной! – перебил его Майлз. – Черной, ты, идиот! А ты даже не подумал об этом упомянуть!

– Знаешь, мне хватает этой чуши и от собственной матери, и от твоего отца, и я не собираюсь выслушивать еще и от тебя… – Айвен осекся. – А тебе откуда знать?

– Я знаю ее цвет, потому что знаю содержание. – Майлз вскочил и неудержимо зашагал туда и обратно. – Ты тоже знаешь, или знал бы, если бы хоть раз остановился и подумал. Вот тебе шуточка. Что такое – белое, взято с овечьей спины, обвязано черным, доставляется кораблем за тысячи световых лет и пропадает?

– Если ты вот так представляешь себе шутки, ты страннее, чем…

– Это – смерть, – голос Майлза упал до шепота, заставив Айвена подпрыгнуть на месте. – Измена. Гражданская война. Предательство, диверсия и почти наверняка – убийство. Зло…

– Ты случайно больше не принимал этих болеутоляющих, на которые у тебя аллергия, а? – испуганно спросил Айвен.

Майлз бешено заходил туда-сюда. Он испытывал неодолимый порыв схватить Айвена и как следует встряхнуть – в надежде, что хаотически дрейфующая у того в голове информация кристаллизуется в логическую цепочку доводов.

– Если тяги Неклина курьерского корабля Димира были повреждены в результате диверсии во время остановки на Колонии Бета, пройдут недели, прежде чем корабля хватятся. Все, что знают в посольстве Барраяра, – корабль отправился на задание, совершил прыжок… и не существует способа узнать, находясь на Бете, появился он с противоположной стороны или нет. Какой совершенный способ избавиться от улик… – Майлз представил смятение и ужас людей на борту корабля, когда прыжок пошел не как надо и их тела начали струиться и расплываться, словно акварельные картинки под дождем… Он заставил свои мысли вернуться к абстрактным рассуждениям.

– Не понимаю. Где, по-твоему, Димир? – спросил Айвен.

– Он мертв. Полностью и окончательно мертв. И ты должен был быть полностью и окончательно мертв, но ты опоздал на корабль. – Он издал высокий, истерический смешок. И взял себя в руки – в буквальном смысле, обхватив свои плечи ладонями. – Полагаю, они посчитали – если задача была избавиться от пергамента, – что они и тебя туда кинут. В этом сюжете просматривается определенная экономия; как раз такой склад ума, надо думать, доведет и до прокуратуры.

– Ну-ка, сдай назад, – потребовал Айвен. – Что вообще, по-твоему, было в этом пергаменте – и какие к черту «они»? Ты становишься таким же параноиком, как старина Ботари.

– Черная лента. Это было обвинение в преступлениях, за которые полагается смертная казнь. Императорский ордер на мой арест по смертельному обвинению, выдвинутому в Совете Графов. А обвинение? Ты сам сказал. Нарушение закона Форлопулоса. Измена, Айвен! Теперь спроси-ка себя: кому выгодно, если меня осудят за измену?

– Никому, – быстро ответил Айвен.

– Хорошо, – Майлз воздел глаза к небу. – Попробуй по-другому. Кто пострадает, если меня осудят за измену?

– О, твоего отца это бы просто уничтожило. Я хочу сказать, окна его кабинета выходят на Главную Площадь. Каждый рабочий день он стоял бы у окна и смотрел, как ты умираешь от голода. – Айвен смущенно кашлянул. – Это бы свело его с ума.

Майлз шагал туда и сюда. – Убрать его наследника – будет это казнь или ссылка, – сломить его дух, свалить его самого и его центристскую коалицию вместе с ним… Или заставить его превратить фальшивое обвинение в настоящее в попытке меня спасти и сместить его – уже за измену. Что за дьявольская «вилка»! – Умом он восхищался идеальным совершенством заговора, в то время как от свирепой ярости у него чуть дух не перехватывало.

Айвен покачал головой. – Чтобы все зашло так далеко и твой отец этому не воспрепятствовал? Я имею в виду: он, может, и знаменит своей беспристрастностью, но предел есть даже у него!

– Ты видел свиток. Если они самого Грегора дожали до состояния подозрительности… – проговорил Майлз медленно. – Суд может как признать виновным, так и оправдать. Если бы я объявился там добровольно, это было бы окольным способом доказать, что в мои намерения не входила измена. Разумеется, это работает и в обе стороны: если я не пришел – это явная презумпция моей вины. Но я вряд ли смог бы там появиться, не будучи информированным, что суд вообще имеет место, верно?

– Совет графов – вздорная компания древних ископаемых, – возразил Айвен. – Твои заговорщики должны были бы учитывать ту жуткую возможность, что голосование может зайти в тупик. Никто не захочет, чтобы в подобном деле его поймали на голосовании за проигравшую сторону. В любом случае дело бы закончилось кровопролитием.

– Может, их вынудили. Может, мой отец с Иллианом наконец обложили Хессмана, и тот решил, что лучшая защита – нападение?

– А что во всем этом для Фордрозды? Почему бы ему просто не кинуть Хессмана волкам?

– А! – произнес Майлз – Вот тут я… я спрашиваю себя, может я и вправду немного не в себе, – но проследи-ка эту цепочку. Граф Фордрозда, лорд Фортейн, я, ты, мой отец – а чей наследник мой отец?

– Твоего деда. А он умер, помнишь? Майлз, ты меня не убедишь, что граф Фордрозда задумал прикончить пятерых человек ради того, чтобы унаследовать провинцию Дендария. Бога ради, он ведь граф Лоримела! Он богач. Дендария не пополнит, а истощит его кошелек.

– При чем здесь дед? Мы говорим совсем о другом титуле. Айвен, на Барраяре существует широкая фракция исторически подкованных людей, которые утверждают, и могут это доказать, что салическое ограничение на наследование империи не имеет основания ни в нашем законе, ни в традиции. В конце концов, сам Дорка наследовал по линии матери.

– Да, и твой отец не прочь бы погрузить всю эту фракцию до единого человека на корабли и отправить… хм… в летние лагеря.

– Кто наследник Грегора?

– Прямо сейчас – никто. Поэтому все, кто имеет к этому хоть какое-то отношение, женятся и принимаются плодить детей…

– А если бы салическая линия наследования была допустима, кто был бы его наследником?

Айвен не дал себя смутить. – Твой отец. Это всякий знает. И всякий к тому же знает, что он к трону Империи и прикоснуться не пожелает, так ведь? Все это весьма необдуманно, Майлз.

– А тебе приходит в голову другая теория, которая объясняла бы эти факты?

– Конечно, – произнес Айвен, радостно продолжающий играть роль адвоката дьявола. – Легко. Может, этот пергамент предназначался кому-то другому. Димир его доставляет адресату, вот почему он здесь не появился. Ты когда-нибудь слышал о бритве Оккама, а, Майлз?

– Это объяснение звучит просто, лишь пока о нем не задумаешься. Подумай еще раз о точных обстоятельствах своего полуночного отбытия из Имперской Академии, и тебя озарит. Кто за тебя расписался? Кто видел, как ты уходил? Кого ты можешь назвать из числа людей, точно знающих, где ты сейчас находишься? Почему мой отец не передал тебе для меня никаких личных сообщений – или моя мать, или капитан Иллиан, если уж на то пошло? – Голос его сделался настойчивым. – Если бы адмирал Хессман отвел тебя прямо сейчас в какой-нибудь укромный, тихий уголок и предложил бокал вина из своих рук – ты бы выпил?

Айвен долго, задумчиво молчал, глядя за окно на Свободный Флот Дендарийских наемников. Когда он вновь обернулся к Майлзу, его лицо было тягостно мрачным. – Нет, – сказал он.

Глава 19

Он все-таки выследил их в столовой для экипажа «Триумфа», теперь припаркованного у девятого причала. Сейчас было не время для обеда, и столовая была почти пуста, не считая нескольких убежденных любителей кофеина, наливающихся своим варевом.